Петербургские дома как свидетели судеб

Варунц, В. П. Переписка с русскими корреспондентами: материалы к биографии. Т. 1. СПб.: Композитор, 1998.

Весь Петербург. 1913 г.

Гумилева А. Забытой повести листы… // Слово. 1990. Выл. 1–4.

Дубин А. С., Харитоненко Т. С. Озерной переулок. СПб., 2010.

Крашенинникова Т. Я., Векслер А. Ф. Такая удивительная Лиговка. М.; СПб., 2013.

Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Париж: УМСА-РRЕSS, 1988. Стравинский И. Ф. Диалоги. М.: Музыка, 1971.

Яков Григорьевич Гуревич // Директоры гимназий: Список лиц, служащих по ведомству Министерства народного просвещения на 1905 год. СПб., 1905.

Цирк Чинизелли

(1877 г., архитектор В. А. Кенель; наб. реки Фонтанки, 3 / Инженерная ул., 12)

«Представление в цирке еще не начиналось. Но на Масленице любят веселиться, и потому цирк, особенно в верхних ярусах, был набит посетителями. Изящная публика, по обыкновению, запаздывала. Чаще и чаще, однако, у главного входа показывались господа в пальто и шубах, офицеры и целые семейства с детьми, родственниками и гувернантками. Все эти лица, при входе с улицы в ярко освещенную залу, начинали в первую минуту мигать и прищуриваться; потом оправлялись, проходили — кто направо, кто налево вдоль барьера, и занимали свои места в бенуарах и креслах.

Оркестр гремел в то же время всеми своими трубами. Многие, бравшие билеты у кассы, суетились, думая уже, что началось представление. Но круглая арена, залитая светом с боков и сверху, гладко выглаженная граблями, была еще пуста.

Вскоре бенуары, над ковровым обводом барьера, представили почти сплошную пеструю массу разнообразной публики. Яркие туалеты местами били в глаза. Но главную часть зрителей на первом плане составляли дети. Точно цветник рассыпался вокруг барьера…

Набережная реки Фонтанки, 3 / Инженерная улица, 12

Неожиданно оркестр заиграл учащенным темпом. Занавес у входа в конюшню раздвинулся и пропустил человек двадцать, одетых в красные ливреи, обшитые галуном; все они были в ботфортах, волосы на их головах были круто завиты и лоснились от помады.

Сверху донизу цирка прошел одобрительный говор.

Представление начиналось»[93].

Таким видели цирк Гаэтано Чинизелли в расцвете своей славы. Его любили посещать поэт Александр Блок, писатели Александр Куприн (друживший с семьей владельца и посвятивший цирку не один рассказ) и Дмитрий Григорович (описавший волнительное начало представления в «Гуттаперчевом мальчике») и даже царская семья (за роскошное устройство царской ложи Гаэтано подарен брильянтовый перстень).

Гаэтано был знаменит своей итальянской открытостью и щедростью. На свои деньги он построил Манежный сквер, чтобы компенсировать то, что здание цирка закрывает фасад Михайловского замка, согласился на огромный налог со сборов в пользу дирекции казенных театров и даже, сам будучи наездником, пытался продвинуть закон, приравнивавший цирковых лошадей к артистам с соответствующим размером пайка.

60-летний Гаэтано, всю жизнь проведший среди лошадей, тонко чувствующий их и до последних дней работавший наездником и дрессировщиком, передал любовь к этим животным всей своей семье. Жена Вильгельмина, трое сыновей и три дочери — все, как и отец, были наездниками и работали в цирке: «Семейство г-на Чинизелли и его три сына выводят дрессированных лошадей с редким искусством, как и три дочери на лошадях высшей школы, с изяществом и грацией…»[94].

Пышно украсив впечатляющие интерьеры здания малиновым трипом, скульптурами муз, огромными люстрами, золотом и куполом, обтянутым холстом с собственным изображением верхом на коне, хозяин цирка не забыл и о комфорте обожаемых им животных — конюшни при цирке представляли из себя невиданное зрелище. В благоухавшее духами, украшенное фонтанами, аквариумами и зеркалами отделанное мрамором помещение посмотреть на лошадей допускалась только привилегированная публика и гости семьи. Даже на состоявшихся вскоре похоронах 66-летнего Гаэтано за гробом циркача следовала его любимая лошадь, ведомая старшим сыном итальянца.