Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Сегодня наблюдал за великолепной семеркой немецких полицейских: командир и три двойки. Они спускались в метро для патрулирования парами — молодые крепкие парни в темно-синей форме. Командир на эскалаторе обернулся к двойкам и что-то продекламировал — парни радостно подхватили и засмеялись. Бодрые, крепкие, веселые. Я разглядел их экипировку: на поясе висят кожаные перчатки, фонарик, наручники, подсумки (из одного торчала бутылочка пепси-колы) и еще что-то. Четкие в движениях, бравые. Немецкие полицейские не похожи на наших ментов в мешковатой форме, с семечками в кулаке, с дубинкой на поясе, с унылой походкой военнопленных… И набивший оскомину вопрос: кто кого победил, черт побери!

11 октября 2006 г.

Вчера в «Невском времени» — мой отзыв о франкфуртской книжной ярмарке: «…Убогость нынешней ситуации в том, что 90 процентов книг являются не литературой, а изданиями по отраслям».

В «ЛГ» мое интервью с главным редактором «Невы» Борисом Никольским — ему 75 лет. Хороший дядька, люблю! Много лет назад, когда шли первые свободные выборы в Верховный совет РСФСР, мы расклеивали самодельные листовки в его пользу, ломая на морозе ногти, срывали кнопки, которыми крепились на входных дверях парадных листочки «черного пиара» против нашего кандидата.

На мой вопрос «С каким чувством вы встречаете юбилей?», Никольский отвечает:

Честно говоря, с весьма противоречивым. ‹…› Обычно юбиляру положено произносить что-то вроде речи, а у меня в голове складывается не одна речь, а две. Одна «ночная», другая — «дневная». В «ночной» я говорю о том, что, когда оглядываюсь назад, когда оцениваю всю прошедшую жизнь, в голову мне чаще всего приходит одно слово — «крах». Крах иллюзий, крах идеалов. А что может быть горше, тяжелее, чем крушение идеалов, которым верил с детства, с юности?

Я верил в братство. Где оно?

Я верил в социальную справедливость. Где она?

Я верил в бескорыстие, доброту, отзывчивость. Где всё это?

Я искренне гордился своей Родиной — Союзом Советских Социалистических Республик. Где он?

Так что слово «крах» неслучайно приходит мне в голову.

Зато «дневная» речь звучит в моем воображении по-иному.

Неслучайно сказано поэтом: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». На мою долю таких минут выпало немало.

Война и Великая Победа.

Очистительный ХХ съезд партии и первые глотки свободы в хрущёвскую «оттепель».

Первый полет в космос.

Перестройка.

Первый свободные выборы и Первый Съезд народных депутатов.

Если говорить лично обо мне, то мне кажется, что Судьба дала мне гораздо больше, чем я мог предположить в самых смелых своих мечтаниях.

Я мечтал стать писателем, и я стал им. Моя первая повесть была напечатана в самом популярном журнале того времени — в журнале «Юность». Я в полной мере испытал читательское признание и благодарность: в свое время я получал десятки тысяч (это не преувеличение!) писем от ребят, читавших мои книги для детей, как «Армейская азбука» или «Солдатская школа».

Всю жизнь я занимался журнальной работой, которую любил, — это ли не счастье?

Я стал главным редактором журнала «Нева» и вместе с этим журналом пережил поистине «звездные часы», когда на его страницах публиковались произведения таких замечательных писателей, как В. Дудинцев, Л. Чуковская, А. Солженицын, В. Каверин, А. и Б. Стругацкие, В. Конецкий, когда читательский интерес к журналу был необычайно велик.

Я был избран народным депутатом СССР, работал в Верховном Совете СССР, принимал самое активное участие в создании первого Закона о печати, точнее говоря — о свободе печати. Нет, ничего такого я действительно не мог даже вообразить в дни своей молодости… Так что у меня есть все основания считать свою жизнь счастливой.

— И всё же какую из этих двух речей, вроде бы исключающих одна другую, вы склонны произнести на юбилее?

— В том-то и дело, что не знаю. Я обе эти речи публикую в «Неве» и предлагаю читателям самим решить, какая из них звучит убедительнее.

— Большую часть своей жизни вы прожили при советской власти. Сегодня о том периоде нашей истории немало спорят. Как вы относитесь к тому времени?

— Должен признаться: в глубине души я по-прежнему чувствую себя советским человеком. И не стыжусь этого.