Петербургские крокодилы

«Встреча на заводе»

Обход мастерских продолжался, Раиса Валерьяновна ежеминутно приставала и дочери и вмешивалась во все разговоры ее с Иваном Васильевичем, и наконец, усталая, измученная гулом, гамом и шумом мастерских на отрез отказалась идти дальше.

Но дочь была совершенно другого мнения, и во что бы то ни стало, хотела продолжать осмотр завода, который с каждой минутой казался ей все более и более интересным… дилемма была неразрешимая, вдруг, видно, само небо сжалилось над молодыми людьми, и послало им свою помощь в лице старенького инженерного офицера, попавшегося им навстречу. Это был друг и старый сослуживец мужа Раисы Валерьяновны, Петр Петрович Корчаев, уже несколько лет заведовавший на коммерческом праве двумя литейными при заводе… Раиса Валерьяновна, потерявшая его давно уже из вида, никак не ожидала его встретить здесь и потому изумилась, и крайне обрадовалась… Надо прибавить, что когда-то Петр Петрович сильно приударил за Рохшевой, и… но будем скромны…

После взаимных приветствий, Петр Петрович пригласил дам зайти к нему в контору отдохнуть и выпить чашку чая…

— А ты что же, Иван Васильевич? — обратился он к Гребешкову, когда тот, доведя дам до дверей конторы, хотел сам остаться за дверями. — Иди, иди, не церемонься… Знаете что, — обратился он вдруг к Раисе Валерьяновне, — вот этот молодец, Иван Васильевич Гребешков, у нас на заводе первая голова, и всех нас инженеров за пояс заткнет… Самоучка… а такой мастер… ему бы дать образование, как следует… и вышел бы из него Иотт или Стефенсон (Джордж Стефенсон — английский изобретатель, инженер-механик. Всемирную известность приобрел благодаря изобретенному им паровозу. Считается одним из «отцов» железных дорог. Стефенсон предложил использовать железные рельсы (вместо чугунных), а подушки, которые в дальнейшем превратились в шпалы, делать деревянными.)

Иван Васильевич страшно переконфузился и покраснел. Раиса Валерьяновна начала уже несколько благосклоннее посматривать на молодого механика, что же касается Паши, то она, хотя урывками, но так и пожирала глазами его мужественную замечательно красивую фигуру.

— Иди, иди, братец, не конфузься — твердил между тем Петр Петрович, вводя его за руку и насильно сажая на стул… все мы шли той же дорожкой, все только ты нас всех обгонишь.

— Вы меня конфузите, Петр Петрович, куда же мне…

— Молчи… — сказал молчи и ладно… Вот, например — обратился неугомонный старичок к старой даме, которая как-то рассеянно слушала его болтовню… Подумайте только, Раиса Валерьяновна, придумал этот молодец новую машину… Ни огня, ни пара… Воздухом одним действует… модель устроил… сам видел… говорю ему, вот тебе мастерская, вот тебе мастера и материал, строй себе на здоровье в большом виде… уперся — нет — да нет… не хочу… да погодите, да я еще не обдумал — чудак… а дело то миллионное… миллионное!

При слове миллионное, Раиса Валерьяновна пристально взглянула на молодого человека, и мысленно удивилась, как это она до сих пор не заметила его действительно замечательной красоты…

Молодая девушка зарделась еще пуще прежнего и сидела тихо, изредка стрелял глазами в Гребешкова.

— Что про меня говорить — после паузы вымолвил, наконец, Иван Васильевич, — вот и вам, Петр Петрович, удалось придумать машину, да ведь какую, не моей чета… из железа прямо пушки лить, да и то, который год из министерства в министерство ходит?.. что уж нам, маленьким людям, соваться — модель отберут, сами машины настроят, а тебя по боку… вот оно что.

Вот, имей я свой капитал — тогда бы.

— Ну, а я то что говорю… материалы мои, рабочие мои, мастерская моя — возражал старичок — садись и делай….

— За то глаз чужих на заводе сосчитать, — одних этих бельгийцев да немцев понавезли тьфу!.. все высмотрят — да на свою землю и передадут, не приходится дело… Тут надо келейно, дома сделал, кончил, привилегию получил… работай сколько в силе будешь…

— Так, составляй чертежи — бери привилегию…

— Да привилегия то кусается… у нас пятьсот, а во всех землях пятнадцать тысяч с хвостиком… вот и выходит, что нашему брату и соваться нельзя… Однако, виноват, — что я осмелился заговориться о своих делах при дамах… простите, ваше превосходительство — и Иван Васильевич встал и поклонился Раисе Валерьяновне.

— Какой он вежливый… мелькнуло в уме у старухи.

— А, да, к слову — вот ты все хотела идти осматривать завод дальше… Так если… Иван Васильевич… так кажется, — будет настолько любезен, что пойдет с тобой, так иди — обратилась она к дочери, — а я посижу с Петром Петровичем, об старых знакомых, и старых временах поговорим.

— Я с величайшей моей радостью и удовольствием, вскакивая с места и кланяясь — проговорил Гребешков.

— Вот и прекрасно… прекрасно… ступайте, да смотри, Иван Васильев, покажи барышне мою литейную… сегодня как нарочно льют большой Фундамент и наковальню под молот… хотя страшно интересно… только смотрите, милая барышня, не подходите близко… сгорите.

— Нет, уж ты лучше вовсе не ходи, я боюсь… не ходи.

— Но maman, я буду осторожна.