Петербургские очерки

Князь Василий поступил лет семнадцати юнкером в конногвардейский полк. Сверстником его по летам и товарищем в полку был князь Александр Иванович Одоевский, юноша редких свойств, одаренный умом, отменной добротой сердца, способностями к поэзии и к музыке, душой пылкой и возвышенной. Судьба двух юношей-товарищей была весьма различной, как и следовало ожидать в правлении монголо-голштейнском. Одоевский, умный, даровитый, исполненный благородства душевного, попал в Сибирь на каторгу, потом в виде милости послан был служить рядовым на Кавказ и кончил жизнь, не имея позволения покинуть этого места своей ссылки. Василий же Андреевич, каким мы его знаем, стал одним из первых сановников империи…

Из двух юношей, совершенно равных по общественным условиям и в отношении к благам мирским, один, умный и даровитый, — погиб; другой, бездарный и пустой, — сделался министром! Будь в России правление конституционное, правление, подчиненное неотразимому влиянию общественного мнения, Одоевский был бы министром, а Василий Андреевич остался бы лишь знатным барином, и деятельность его, вероятно, ограничилась бы занятием развозить по салонам свою улыбку, неизменную и пошлую…

И тут оправдалась примером явным и неоспоримым старая истина, что самодержавие губит все хорошее и полезное и содействует развитию всего бесполезного и всего вредного.

С 13 на 14 декабря 1825 года Василий Андреевич стоял со взводом из своего эскадрона на внутреннем карауле в Зимнем дворце и по случаю событий этого бурного дня вместо того, чтобы быть смененным с караула перед полднем 14 декабря, простоял в нем до самого вечера. Он был, таким образом, свидетелем страха и ужаса, наведенных событиями того дня на жителей Зимнего дворца; он мог видеть, как уже укладывали вещи императорской фамилии; он мог слышать, что уже было отдано приказание закладывать и держать в готовности на конюшенном дворе экипажи для отъезда (восемь карет в шесть лошадей и четверо крытых саней в пять лошадей были уже заложены, кучера на козлах, форейторы на седлах и готовы к немедленному отъезду). Воспоминание об этом дне, в котором успех заговорщиков и перемена образа правления висели на волоске, воспоминание об этом замечательном дне оставило неизгладимые следы в трусливой и мелкой душонке Василия Андреевича; с тех пор он привык всего бояться, всего страшиться, всего трепетать и видеть революционный набат во всяком несколько громком чихании…

В 1828 году Василий Андреевич женился, и свадьбе своей он бесспорно обязан своей карьерой…