Петербургские тени

Ей, конечно, виднее. Даже когда она говорит о симфониях Шостаковича, то они для нее неотделимы от его внешности.

И все же я это не вычеркнул. Ведь действительно маска. Черные круглые очки придают облику завершенность.

На некоторых снимках композитор, правда, приоткрывается. Сидя на концерте так закинет голову, словно впадает в забытье.

Или то же фото на стадионе. Трудно узнать Дмитрия Дмитриевича в болельщике, который, забыв о гармонии, кричит что-то нечленораздельное.

Скорее всего, мысль о маске для Зои Борисовны обозначает двойственность. Противоречит ее вере в то, что люди этого круга были всегда равны себе.

Для кого-то игра – попытка удалиться и спрятаться, а для нее – продолжение той же беседы. Сколько раз каждый высказывался на этот счет, а теперь они делали это сообща.

Тут очень важно ощущение того, что ты вместе со всеми. Что ты можешь быть весел и благожелателен в то время как противник только агрессивен и зол.

Из разговоров. Высокая мера

ЗТ: …Когда Виктор Владимирович Виноградов попал в лагерь, папа с ним переписывался, посылал книжки, старался, насколько это возможно, быть полезным его жене, Надежде Матвеевне… После того как Виноградов вернулся, они очень хорошо встретились. Затем неожиданно у Виноградова дела пошли в гору… Из заключенного он превратился в вице-президента Академии наук. В этот момент Петр Григорьевич Богатырев защищал докторскую. Сына Богатырева, Костю, арестовали. Папа обратился к Виноградову. Тот ответил так: «У меня было кольцо со словами царя Давида: «Каждое дело начинай с чистыми руками». Это кольцо я потерял». В сорок восьмом году в Пушкинском доме защищался Алексей Владимирович Чичерин, а Виноградов его завалил. Причем специально для этого приехал из Москвы. Увиделись они с папой только после конца заседания. Радостный Виноградов бросился с объятьями. Папа взял руки за спину и сказал: «Позор, Виктор Владимирович».

Мама тоже умела говорить без обиняков… Все, кто ее знал, видели ее в гневе. Бродский об этих минутах говорил: «Бабчик высказалась наотмашь…» Маму очень любила Анна Андреевна, но я все время боялась, что они рассорятся. Однажды я написала в Гурзуф. У меня в это время было не очень много событий и я сообщала последние ленинградские новости. Рассказала и о компании молодых поэтов, которых опекала Анна Андреевна. Бродский, Рейн, Бобышев, Найман. Я процитировала сказанную Ахматовой фразу: «При этих мальчиках я играю все роли – от grande coquette до комической старухи». В ответ я получила настоящую отповедь. Мама писала, что Ахматова развращает молодых людей. Что она не может стать их учителем в том смысле, в каком учителем для Пушкина был Жуковский… Все это она могла сказать и в лицо. Ахматова такое поведение не только терпела, но и ценила. Иногда, конечно, возражала, но чаще принимала молча.

Или, помню, приезжает Рихтер, живет у нас, обедает, а мама ему рассказывает, что Ростропович ездил к Солженицыну в Рязань. И сразу с таким вопросом: «А вы могли бы так поступить?». Рихтер ничего не отвечает, и тогда мама пристает снова. «Видите ли, Ирина Николаевна, – говорит Слава, – Ростропович – человек очень алчный, а для виолончели написано так мало хорошей музыки».

АЛ: Мол, существуют ценности большие, чем гражданский поступок. Музыка, например.

ЗТ: Мама-то не считала, что есть нечто большее, чем поступок. Все-таки, она – дочь Николая Ивановича Блинова. Бабушка и дедушка родом из Житомира, учились в Женевском университете. И не из-за того, что там какое-то особое образование. Просто Женева ближе Петербурга… Когда в Житомире начались еврейские погромы, Николай пообещал своему брату Петру, служившему помощником пристава полицейской управы, что непременно встанет на защиту евреев. Несмотря на то, что русский человек и христианин. Или, точнее, именно потому, что русский человек и христианин… «Не посмотрю, что брат – застрелю», – ответил Петр, но Николая это не испугало. Когда до Женевы дошли слухи о новом погроме, он вернулся на родину и в погроме погиб. Есть такая фотография: длинный ряд жертв на полу морга житомирской еврейской больницы, а первый среди них – дедушка… Мама рассказывала, что о Блинове упоминает Ленин. Я это не проверяла, так как у нас в доме никогда Ленина не было…

АЛ: Интересно, вспоминает ли о Блинове Солженицын в своем «Двести лет вместе»?

ЗТ: Ой, там столько вранья. Он и Мейерхольда называет евреем. Солженицын слишком уверен в себе. Считает, что все, им сказанное, истина. Я начала и не могла читать. Хочу эту книжку выбросить.

АЛ: У вашего дедушки была жизнь-поступок. Можно поставить не дефис, а знак равенства… Ничего более важного к своим двадцати трем он сделать не успел… В одном из его писем, которое вы мне дали прочесть, есть фраза о «наследственной неприязни к блестящим пуговицам». Это о чем? О реальных отношениях маленькой Ирины Николаевны с яркими предметами или же о чем-то большем?.. Кстати, Герцен говорит о «фанатиках форменных пуговиц и голых подбородков». Любовь к мундиру вкупе с отсутствием бороды Александр Иванович считал проявлением конформизма.