Петербургский Прожектор № 1

Слава нового книгохранилища, перед тем еще, так распространилась, что папа Бенедикт XIV, буллою 1752 года, определил отлучение от церкви тому, кто отважился бы нанести вред этому собранию, или посягнул оное разрознить. Но между тем положение самого учредителя становилось очень затруднительным. С одной стороны, библиотека оставалась только при двух домах и при собственных его, Иосифа, средствах, весьма запутавшихся от его любви к книгам и недостаточных для содержания самых домов и штата библиотекарей, а тем более для поддержания и постоянного увеличения публичного заведения. С другой стороны, Залуского смущала мысль, чтобы после его смерти библиотека, вместе с ее домами, не перешла опять в собственность его родственников, и перестав через то быть достоянием общественным, не подверглась совершенному разорению. Наконец, не могли не тревожить его и долги, в которые вовлекла его неодолимая библиомания и уплата которых превышала его средства. Эти обстоятельства побудили Иосифа Залуского искать, для сохранения и дальнейшего преуспеяния, учрежденного им книгохранилища, такое установление, которое могло бы располагать большим избытком нежели частное лицо, и было бы долговечнее, нежели жизнь одного человека.

Эти условия соединял в себе, в то время, сильный, богатый и честолюбивый орден Иезуитов. Залуский надеялся, что если библиотека перейдет в их руки, то от них никто уже ее не вырвет. Но, предоставляя библиотеку заведованию Иезуитов, он, чтобы не допустить вывоза ее в другие страны и не ограничить ее употребления одним немногочисленным кругом членов ордена, управление ею вверил не ордену вообще, а высшему варшавскому коллегиуму, чем, так сказать, приковал ее к месту, и в виде обязательного условия передачи предписал, чтобы во все будние дни библиотека была открыта безвозмездно каждому желающему и чтобы четверо из ученейших членов иезуитского коллегиума неотлучно находились при ней, для службы публике.

На сих основаниях Залуский, завещав в 1761 году свою библиотеку польскому народу, определил ей оставаться, на вечные времена (sempiterno jure), в заведовании и управлении упомянутого коллегиума. Судьбе, однако, не было угодно допустить совершения такого вечного завета. Папская булла 1773 г. сразила орден Иезуитов в Польше, завещатель пережил чаемых своих наследников, и библиотека осталась опять на его руках, без всякого ограждения ее целости в будущем.

Спустя год после того, умер сам Залуский, и тотчас с его смертью возникли на библиотеку разные притязания. Некоторые монастыри стали домогаться возвращения книг и рукописей, которые были у них взяты покойным пастырем, а родственники – уплаты сделанных у них, для обогащения библиотеки, займов. Требования их, независимо от посторонних исков, восходивших до 3.000.000 злотых, простирались тоже почти до полумиллиона. Польское правительство успокоило монастыри раздачею им находившихся в библиотеке дублетов, но не так легко было кончить дело с родными покойного. Притязания их продолжались целые шесть лет и только в 1780 году, когда сейм придумал выразить всему роду Залуских, от имени польской нации, торжественную хвалу и благодарность за принесенные ими отечеству пожертвования, Залуские, выслушав эту признательность, отказались от своих требований.

Между тем высшее заведывание библиотекою, обратившеюся уже в собственность нации, было вверено эдукационной комиссии, которая состояла из первенствующих тогда в Польше лиц; непосредственным же начальником или префектом библиотеки был оставлен прежний библиотекарь Залуских, известный в истории литературы каноник Иван Яноцкий, а после его смерти, в 1786 году, назначен экс-Иезуит Козминский. Но внутренние смуты, которые продолжали раздирать умиравшее уже два века польское королевство, и отсутствие всякого постоянства и единства в правительственных распоряжениях, не могли не отозваться и в этом деле: библиотека, почти без всяких денежных способов и без надлежащего охранения, предоставлялась и действию стихий, против чего не было принимаемо никаких мер, и частным хищничествам, в которых, вопреки булле главы римско-католической церкви, участвовали даже польские магнаты; с другой же стороны недостаток ремонтных средств побуждал иногда самих библиотекарей прибегать к непонятному теперь истреблению вверенных им сокровищ: так, например, когда в книгах завелось огромное количество насекомых, то, чтобы остановить дальнейшее их распространение, целые ряды томов, подвергшихся порче, были частью сожжены, частью зарыты в землю.