Петербургский сыск. 1870–1874

– Да, я ознакомлен.

– Тогда не будем ходить вокруг и около, поведайте, что вы знаете о печальном происшествии.

– Я.. да..н—н—н… Михаил Силантьевич, мне будет проще рассказывать, если вы будете задавать вопросы, – и смутившись, добавил, – рассказчика из меня не получится.

– Хорошо, Уарл Фёдорович отбыл в столицу вечером пятнадцатого, так?

– Совершенно верно, отдал распоряжения и отбыл.

– Что было далее?

– Работали, как обычно.

– Когда господин Цеханович обратился к вам с просьбой двухдневного отпуска?

– Через два дня после отъезда господина Ауера.

– То есть семнадцатого?

– Именно так.

– Значит, на следующий день Михаил отсутствовал?

– Совершенно верно, именно с восемнадцатого числа.

– Вас не обеспокоило то обстоятельство, что через два дня Цеханович не появился в банке?

– Никоим образом, всякое в жизни бывает, а два дня мвлый срок.

– Вплоть до приезда управляющего?

– Да.

– Вы доложили господину Ауеру сразу же по его приезду?

– Я обязан был оповестить прибывшего из столицы Карла Фёдоровича обо всём, что произошло за время его отсутствия.

– Вы ранее не замечали странного в поведении помощника бухгалтера Цеханоича?

– Нет, – однозначно и быстро ответил Иоаким Сергеевич.

– Кто первым заподозрил не ладное?

– Карл Фёдорович после того, как вернулся посыльный.

– Кому пришла мысль провести ревизию в хранилище?

– Управляющему, – с удивлением произнёс Аладжанов, – кому же ещё?

– Может быть, кто из служащих высказал это предложение первым?

– Вы меня озадачили, но кому же, кроме управляющему придёт в голову такая мысль, ведь это он несёт ответственность за отделение.

– Значит, Цеханович был хорошим работником?

– Почему был, он и есть, вот увидите, когда пройдёт недоразумение с его, якобы исчезновением, – Иоаким Сергеевич закрыл рот рукой, – вы думаете, что его?

– Нет, – отрезал Миша, – я тоже не хочу предполагать худшее? и мои слова остаются пока только словами.

Аладжанов тяжело вздохнул.

– От сердца отлегло.

– С кем из служащих поддерживал приятельские отношения Цеханович?

– Близких приятельских ни с кем, а вот о Михаиле лучше поговорите с нашим кассиром Александром Александровичем Гмелиным.

Через некоторое время в кабинет вошёл кассир, среднего роста, средних лет, лицо эдакого среднего мужчины, которого встретишь на улице, в ресторации, поездке и не запомнишь. Никаких тебе запоминающихся примет, но это не умаляло, когда Гмелин отворил дверь и без приглашения проследовал к креслу, на которое с какой—то неприсущей маленькому чиновнику уверенностью, сел, откинувшись на спинку.

– Значит, вы, кассир Александр Александрович Гиелин? – Не нашёлся Миша и спросил первое, что пришло в голову.

– Да, меня зовут Александр Александрович Гмелин и я являюсь кассиром сиего заведения, – банковский чиновник небрежно махнул рукой.

– Я предполагаю, что вы слышали о столь печальном событии, происшедшем в банке.

– Слышал.

– Мне сказали, что вы приятельствовали с господином Цехановичем?

– Это наговоры, – Гмелин наклонился вперёд и лицо покрылось красными пятнами, – мы только служили вместе.

– Может быть, меня не правильно информировали…

– Именно, – перебил Мишу кассир, и тут же взял себя в руки, снова откинулся на спинку кресла и даже заложил ногу на ногу.

– Хорошо, что вы можете сказать о Цехановиче?

– Я всегда подозревал, что он совершит что—то подобное.

– Даже так, – бровь Жукова поползла вверх и снова вернулась на место.

– Именно так, – Гмелин говорил натянуто, – что можно ожидать от человека, увлекающегося не только картёжными играми, но и женщинами, – губы скрасила улыбка.

– Вы подозреваете, что помощник бухгалтера проигрался, истратил казённые деньги и сбежал от позора.

– Я допускаю такое развитие событий.

– Вы ведь общались в банке? Что он говорил? Что думал?

– О нет, – отмахнулся Александр Александрович, – такие подробности мне неизвестны, ведь общались мы исключительно по службе.

– Откуда вы знаете о картах и женщинах?

– От… – Гмелин снова покраснел, – так он сам мне жаловался.

– Но вы же только что сказали о малом с ним общении?

– Всё равно говорили же, – пошёл на попятную кассир, – а может быть, кто—то рассказывал, не помню таких подробностей.

– Значит, вы давно подозревали, что Цеханович способен на преступление?

– Не то, чтобы подозревал…

– Вы поставили в известность управляющего?

– Нет, это же только подозрения.

– Но ведь можно было бы избежать самого преступления, если бы вовремя господин Ауер поговорил с Михаилом.

– Ну какое это преступление? Азарт, – Гмелин погладил себя по колену.

– Но теперь господин Цеханович в бегах.

– Я же не отец этому господину, чтобы отвечать за него, – губы кассира скривились.

– Не отец, – покачал головой Миша, – значит, вы характеризуете господина Цехановича, как человека, способного на такой поступок?

– Да.

– Будьте добры, позовите управляющего.

– Я могу быть свободным? – Нескрываемое удивление читалось на лице кассира.

– Да.

– Чем ещё быть могу полезен? – Спросил господин Ауер, проходя к столу и чувствуя себя не в своей тарелке, хотя, именно он, предоставил свой кабинет для допросов.