Петербургский сыск. 1874 год, апрель

– Что ж, Миша, ты поезжай вослед нашим пострельцам, – штабс—капитан выразительно посмотрел на Жукова, – ну, а я займусь расспросами. Вдруг, что удастся выяснить.

– Дельная мысль, – подхватил путилинский помощник, но не стал уточнять, что упомянутые пострельцы, почитай, с неделю, как закончили своё путешествие зловещей шуткой с кровью на руках.

– Так что, Миша, пути наши расходятся, – и Василий Михайлович обратился к Селивану, – в таком вот деле не откажешь в помощи столичным чинам? – Улыбнулся.

– С превеликим удовольствием, ваше благородие, но нам запрещено отлучаться с места службы по всяким сторонним надобностям, – отрапортовал полицейский, не иначе не только дорожил службой, но и был отменным служакой.

– Разве ж помощь в расследовании убийства стороннее дело? – Съязвил на слова Селивана Миша.

– Так точно, стороннее, – с таким же непроницаемым лицом, как и минуту назад, произнес станционный блюститель порядка и добавил, – согласно, – на миг запнулся, вспоминая слышанное от начальства, – регламента службы.

– А… – Было открыл рот Миша, но его опередил Василий Михайлович, – если только «согласно регламента». Тогда вот скажи, что, братец, к кому в деревне я могу обратиться за помощью? Ты ж понимаешь, дело наше деликатное, могут ребятишки молчком отделаться, а нам убийц искать надо.

– Мы что? – Селиван дёрнул плечом, – всегда рады помочь.

– Вот и помоги.

– Перво—наперво, надобно вам, ваше благородие…

– Что ты заладил благородие да благородие, Василием Михайловичем меня зовут.

– Так точно, Ва, – начал тянуть полицейский, словно трудно выговорить имя, – силий Михайлович, так вот перво—наперво стоит поговорить со старостой Иваном Кузмичем, мужик толковый, справедливый, скрывать не станет, если подходец к нему знать.

– Селиван, – прикрикнул на блюстителя станционного порядка Орлов, – не томи, говори начистоту. Мы сюда приехали не чаи распивать.

– Вот в том—то и дело, – полицейский склонил набок голову, словно петух, приготовившийся к бою за право быть в курятнике первым, – Иван Кузмич сперва любит попотчевать, почаёвничать, – Селиван выделил последнее слово, – поговорить о том, о сем, впрочем, ни о чем, но в лоб его спрашивать нельзя, как рак забьётся в щель и молчком отделается от настойчивого гостя.

– Что ж, мне понятно, – Василий Михайлович смотрел на рельсы, уходящие двумя железными нитками вдаль, – как мне его найти?

– В деревню идите по той тропке, подле которой убиенного нашли, она прямо таки на околицу и выведет, а там у любого спросите, вам дом старосты и укажут и даже проведут, хотя в деревне только один двухэтажный. В нем и найдёте, Василий Михайлович, Ивана Кузмича, если он никуда по делам не уехал.

– Благодарю, Селиван, надеюсь воспользоваться твоими советами.

Полицейский приложил руку к голове, продолжил путь по дебаркадеру. Высокий. с прямой спиной, хоть сейчас на парад.

– Любопытные дела, – проговорил спустя некоторое время штабс—капитан, – вот так и узнаешь необходимые сведения почти походя.

Миша молчал.

Василий Михайлович, чтобы молчание было не так утомительно. Вновь достал из кармана потертый портсигар с выгравированным ангелом на крышке, и в самом деле, этот ангел спас от сабельного колотого удара в грудь, когда в одной из вылазок горцев на Кавказе, всегда осторожный и внимательный Орлов кинулся на помощь товарищу и не усмотрел, как из—за одного единственного куста с редкими листьями, перед ним вырос, словно из под земли, бородатый абрек с горящими глазами и обнажённой саблей в руке. Хорошо ещё, что пистолет у разбойника был за поясом, иначе лишился бы своей беспокойной жизни молодой поручик. А так только вмятина осталась на крышке серебряного портсигара.

Впустив струю папиросного дыма, штабс—капитан курил редко, но предпочтение отдавал ароматным и дорогим маркам.

– Что, Миша, будешь отслеживать поездку нашей троицы, – теперь в голосе Василия Михайловича звучала уверенность, что и в самом деле, юнцов было трое и два из них убийцы, —или будем далее вместе продолжать розыски?

– Василий Михайлович, – голос Миши звучал ровно, без какой—либо обиды, – зачем нам время терять, ведь человеческая память имеет особенность по прошествии времени многое забывать.

– Ты прав, – Орлов загасил папиросу, – жди поезда, а я – в деревню. Буду уповать, что найду наших свидетелей.

– Хорошо, – встретимся в отделении.

Штабс—капитан кивнул и пошёл по дебаркадеру к тропинке, что вела через рощицу в деревню.

Глава двадцать восьмая. В деревне