Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Мне это не известно. В четверг вечером Дорофей засобирался, сказал, что надо съездить по делам к Нарвской заставе, вернётся к полуночи и с тех пор я его не видела.

– Он говорил, к кому должен заехать?

– Сказал только, что к землякам.

– Может он говорил, с какой целью?

– Сказал, хочет посодействовать в каком—то деле. А вот в каком? Простите, не знаю.

– Он с собою не брал больших денег?

– Нет, при нем было рублей пятьдесят, не более.

– В последние дни перед отъездом Дорофея Дормидонтыча ничего странного не происходило? Он не был чем—то расстроен?

– Нет, он не таил от меня ничего.

– Скажите, часто он так исчезал?

– О, что вы? Он любил точность во всем, если говорил, что вернётся к полуночи, то непременно тогда и возвращался. Отъезды, конечно, бывали, но не часто и не на столь длительный срок, – женщина подняла на Василия Михайловича черные глаза, – Вы нашли его? Он убит?

– Почему вы думаете, что его убили?

– Полно, господа, Нарвская застава славится по всему Петербургу, как опасное место. Вы нашли его?

– Вам стоит проехать в Александровскую больницу для опознания.

– Значит, нашли. – Она словно не слышала последних слов штабс—капитана, на лице не дрогнула ни единая мышца, только сжались в щёлочку губы.

– В последние дни Дорофея Дормидонтыча не спрашивали?

– Что? – Мария была занята своими мыслями и не услышала вопроса.

– Никто не спрашивал Дорофея Дормидонтыча после отъезда?

– Нет, у меня никто, может быть, у Семена?

– Иволгина?

– Да, его.

Штабс—капитан поднялся с кресла, вслед за ним и Миша.

– Вы в состоянии проехать в Александровскую?

– Да, да, я только накину на плечи шубу, – безучастно отвечала Мария, приготовившись к самому трагическому финалу.

До Фонтанки доехали быстро, мороз хоть и щипал за щеки, но пошёл на убыль. Дворники почистили проезжую часть от выпавшего накануне снега тротуары, а тротуары посыпали, как предписывало указание городского начальства, песком, почерневшим под ногами пешеходов.

Мария не произнесла ни слова, уставилась в одну точку и думала о своём, казалось в санях сидит белая мраморная статуя, только выбившиеся из—под платка волосы трепались встречным ветром.

В морге больницы, где на металлическом столе лежало тело, было прохладней, чем на улице. Миша поправил воротник и шёл последним.

Мария едва передвигала ноги, боялась увидеть неизбежное, к которому приготовилась в первую ночь отсутствия Дорофея Дормидонтыча, когда не смогла сомкнуть от беспокойства глаз, и поутру побежала к околоточному, который только отмахнулся, отговорившись сальной шуткой. Сейчас на ее лице не было ни слезинки, все выплакала тогда, когда ёкнуло в груди, и к горлу подступил какой—то горький ком.

– Прошу, – их встретил служитель, – вам неопознанного показать с Курляндской?

Штабс—капитан так посмотрел на встретившего их, что даже тот, повидавший всякого, умолк.

Женщина обернулась к Орлову и вполне спокойным тоном произнесла:

– Не беспокойтесь, я насмотрелась всякого в деревне, поэтому меня уже ничем удивить нельзя, – глаза оставались на удивление сухими, но припухлость выдавала, что ещё миг и ручьями польются слезы.

Миша прошёл вперёд и сам открыл половину лица Ильешова, чтобы проломленная сторона оставалась прикрытой.

– Это он, – выдавила из себя женщина.

Василий Михайлович кивнул, и Жуков поспешно набросил на лицо простыню.

– Пройдёмте назад, – Орлов взял Марию за руку и повёл к выходу, но она остановилась, вновь обернулась и твёрдым голосом сказала:

– Когда я смогу забрать Дорофея Дормидонтыча?

– Я думаю, завтра, – теперь штабс—капитан настойчивее взял руку женщины, – а сейчас надо идти.

– Да, – торопливо поправила платок, – что это я?

– На Курляндсой улице были знакомые у господина Ельешова? – спросил, провожая к выходу, Орлов.

– Не слышала.

– Извиняюсь за настойчивость, но, будьте так любезны, ответить на последний вопрос.

– Да. Конечно. – Рассеянно сказала Мария.

– Не собирался ли Дорофей Дормидонтыч продать трактир?

– Трактир? – Изумилась женщина.– Нет, такого не могло быть. Дорофей собирался где—то у Казанского ещё и ресторацию для господ открывать.

– Да? – Теперь настал черед удивления штабс—капитана. – И он уже подыскал дом или помещение?

– Вот этого я сказать не могу, в новые дела Дорофей меня не посвящал. Всецело взвалил надзор за трактиром на меня и говорил, что мне такой обузы достаточно.

– Интересно, значит ресторацию, – задумчиво добавил Орлов, – сударыня, не смею вас больше задерживать.

– Теперь, когда восьмой убитый опознан, и мы получили кое—какие сведения, – надевая перчатки, говорил штабс—капитан, – надо бы в сыскное ехать.

– А, – начал Миша, но осёкся, не смея продолжить.

– Да, – ещё раз повторил Василий Михайлович, не слыша восклицания Жукова, – в сыскное.

Миша послушно шел сзади.

– Василий Михайлович, – раздался голос раздосадованного младшего помощника, – уж не собрались вы пройтись пешком до нашего учреждения?

– А что? – Штабс—капитан обернулся и в его глазах Миша уловил насмешливый блеск, – почему бы и нет? Погода благоволит сегодня нам, так что. Мой молодой друг, коней отпустим мы на волю, а сами в травы мы уйдём.