Петербургский сыск. 1874 год, февраль

Жуков даже остановился.

– Поэзия и вы? Мне казались несовместимыми.

– О, Миша, увлечения молодости. Кто из нас не грешил стишками?

– Вы правы.

– Ладно, об этом мы поговорим в другое, более подходящее время. Вот, что ты вынес из сегодняшних бесед?

– Одно, что убитый Дорофей Дормидонтович Ильешов.

– И только—то?

– А что можно было понять ещё?

– Многое. Миша, многое. К примеру, никто, кроме околоточного, не слышал о продаже трактира, никто, кроме Марии, не знает, что господин Ильешов намеревался открыть ресторацию. Не где—нибудь, а у Казанского собора. Занятно, господин сыскной агент?

– Так точно, занятно.

– А еще занятней, что Степан—свет Иволгин, очень уж благоволит к Марии и по её приезде пытался с ней заигрывать в отсутствие хозяина. Ведь Степан – кровь с молоком, видный молодец, но получил от ворот поворот. Мария же о его ухаживаниях ничего Ильешову не сказала.

– Это из каких соображений следует?

– Миша, – штабс—капитан хитро улыбался, – подумай сам.

– Наверное, – Жуков сдвинул к переносице брови, потом повторил, – наверное, если бы Мария пожаловалась хозяину, тот бы выгнал Иволгина из трактира.

– Вот, Миша, – Василий Михайлович поднял указательный палец вверх, – сколько раз я тебе говорил. Верь не сказанному, а понятому, ни в коей мере не домысливай, а стой здание на фундаменте фактов, сопоставлений, ну, и поведения тех, с кем разговариваешь.

– Я стараюсь.

– Ты не стараешься, Миша, а упускаешь очевидное. Вот, как ты разобрался с тем убийцей, что нашёл по непереваренному картофелю у убитого. Вот ты же обратил внимание на это в отчёте доктора, делавшего вскрытие.

– Тогда просто было.

– Так и сейчас просто. Если бы ты обратил внимание, каким тоном Иволгин говорил о хозяине, а каким о Марии. Или как она отзывалась о Степане. Ты должен подмечать, ибо ты сыскной агент, а не простой обыватель. На твоих плечах весит обязанность разыскивать преступником и как можно быстрее, чтобы другие остереглись. Вот, мол, есть в сыскном Михаил Силантьич Жуков, так тот, по следу на месте преступления, определяет злодея.

– Василий Михайлович…

– Нет, Миша. Преступник должен знать, что наказание его настигнет, тогда он подумает – совершать его или нет.

– Наверное, вы правы.

– А ты говорил далеко идти? За разговором и дорога не кажется такой длиной.

Глава пятнадцатая. В розыске мелочей не бывает

Кивнув в знак приветствия дежурному чиновнику, штабс—капитан проследовал к лестнице, по которой намеривался проследовать в кабинет Путилина, но был окликнут.

– Василий Михайлович, Иван Дмитрич просил по приезде вам ехать в Васильевскую часть.

– Что там стряслось? – в голосе прозвучала усталость.

– Толком не сообщили, но найдено тело в зверском виде.

Год только начался, а происшествие за происшествием, словно люди, решили удивить жестокостью мир. Не прошло и двух дней со дня обнаружения убитых на Курляндской, как новое.

– В Васильевскую часть, – громко сказал извозчику Орлов, укрывая ноги медвежьей шкурой.

– Василий Михайлович, – раздался голос Жукова, вышедшего из дверей сыскного отделения, – подождите.

– Стой, – так же громко произнёс штабс—капитан, – а про тебя я и забыл.

Миша обиженно засопел.

В Васильевской части сказали, что в самом начале Наличной улице в доме Куприяновой убийство. Соседи заметили, что жилец Вениамин Кругликов пришёл домой с окровавленными руками и со следами на одежде, на вопросы не отвечал, заперся в комнате, оттуда слышался то ли плач, то ли вой. Возле хозяйственной пристройки обнаружили тёмные следы, с виду похожие на застывшую кровь, заглянули в неё, благо замок был не закрыт. И обнаружили порубленное на части тело. Сразу же послали за полицией и теперь на месте и прокурорский следователь, и Путилин, и пристав.

Извозчика не стали отпускать, он пригодился вновь. Теперь уже не хотелось через весь Большой идти пешком.

Когда приехали, серьёзное лицо Ивана Дмитриевича не вязалось с его не менее довольным видом, который имел беседе с высоким господином в форменной шинели с погонами полковника.

Жуков шепнул Василию Михайловичу:

– Видимо, новый полицмейстер.

Граф Львов недавно был назначен на должность полицмейстера 3 отделения, в ведении которого и находилась Наличная улица. Скорее всего, Александр Николаевич принял решение самолично выезжать на происшествия. Требующие пристального внимания. Да и после военной службы трудно привыкать к статскому укладу жизни.

Штабс—капитан не стал подходить к Путилину, занятому разговором со столь важным лицом, а направился к приставу майору Богданову, стоящему со своим помощником поодаль.

– Добрый день, Николай Палыч, – поздоровался Орлов со старым знакомым, ощущая пожатие крепкой руки.

– Был бы он добрым, – произнёс Богданов, – не довелось бы нам встретиться при столь печальных событиях.

– Снова вместе придётся трудиться над поисками?