Петербургское действо. Том 2

«Я одна, быть может, знаю, чем ты можешь быть, если судьба не захочет заступиться за меня. В этой стране, добродушной и слабодушной, с горстью просвещенных людей, с легионами темного народа, – все возможно! Как легко и просто могу я через месяц, покуда он будет там на войне, сделаться регентшей государства, а может быть, и более… Так точно и ты!.. Завтра меня могут легко и просто с помощью солдат свезти и бросить в келью дальнего монастыря на окраине громадной страны. Тогда с тобой так же легко и просто может быть то же, что было всего сорок лет тому назад на памяти многих еще живых. Ту звали Мартой, тебя звать Маргаритой. До сих пор судьба ваша почти одинакова. Он неумеренно ниже того, глупее, бесхарактернее, а ты неумеренно умнее и красивее той. Сначала из Маргариты ты сделаешься Анной или Елизаветой, как я из Софии Фредерики стала Екатериной. А затем болезненный император может преждевременно сойти в могилу, а у тебя, быть может, уже будет сын. И вот явится на глазах удивленного… даже нет… не удивленного, а боязливого или равнодушного люда… явится императрица Анна Вторая или Елизавета Вторая. Все это только кажется сказкой из „Тысячи и одной ночи”. Но я верю в возможность этих сказок на берегах Невы. Такая сказка может быть и со мной, может быть и с тобой. И теперь, в эту минуту, никто не знает, один Господь знает, про кого услышит Россия и Европа: про Екатерину Вторую или про Елизавету Вторую. Если эти слова: „Елизавета Вторая” – кажутся бессмыслицей, то слова: „Екатерина Вторая” – еще более бессмыслица! В пользу Елизаветы Второй – император, двор, голштинцы, часть гвардии, ему подвластной. Эта сказка имеет за собою законную силу! А сказка об Екатерине Второй – сказка противозаконная. За нее, если дурно и неискусно расскажут ее, – закон поснимает с плеч много умных и благородных российских голов».

И от мыслей этих государыня надолго поникла головой. Ее привел в себя вежливый голос фрейлины, говорящей, что представление кончилось.

Она очнулась и вздохнула. Все в театре были на ногах, некоторые выходили, а против нее в своей ложе уже стояла эта авантюристка… стройная, изящная, и, как-то величественно откинувши бюст свой, дерзко и гордо оглядывалась кругом на публику. И государыня, грустно улыбаясь, шепнула невольно:

– Чем не Елизавета Вторая!

И в этот же самый миг, под давлением какого-то тайного неведомого толчка или будто веянья, Маргарита, оглядев пеструю толпу, взглянула на поднявшуюся со своего места государыню и встретилась с нею не только глазами, но встретилась и помыслами.

«Ты красавица императрица! Но, – подумалось мгновенно Маргарите, – но, если бы я была на твоем месте, то… я чувствую!.. Я была бы не ниже!.. Я была бы только… на своем месте!..»

XXXVI

На рассвете государь в шлафроке прошел из одной половины дворца в другую к себе в спальню.

Нарцисс, дожидаясь возвращения государя, не смел ложиться спать и теперь, положив руки на стол, а на них свою курчавую голову, храпел на всю комнату.

Государь был в веселом настроении духа и подшутил над Нарциссом так, что негр вскочил и со сна начал орать на весь дворец.

– Тише, дурак! Это я! – крикнул Петр Федорович, боясь, что Нарцисс со сна не узнает его и полезет драться.

Государь прошел в свою спальню, сел на кровать и протянул ноги негру. Нарцис, как и всегда, бережно стал стаскивать с них узкие башмаки и длинные чулки.

– Слушай, Нарцисска! – воскликнул Петр Федорович. – Знаешь ли ты, что сегодня будет?

– Знаю! – сонным голосом отвечал Нарцисс. – Сегодня двадцать седьмое, ну, стало быть, в Гастилицу к Разумовскому графу пировать поедете.

– Эка диковина! А что я там сделаю?

– Венгерского или какого другого…

– Врешь! – прервал государь. – Это тоже не диво! Я там Алексеевну увижу и прямо оттуда ее в монастырь сошлю. Дело решенное, сейчас честное слово дал. Понимаешь, дурак? Я своему честному слову никогда не изменяю. Если монархи не будут держать своего слова, то тогда и миру конец, – весело болтал государь и, улегшись в постель, велел Нарциссу разбудить себя не ранее часу дня.

– В два Разумовские уже кушают, – заметил Нарцис.

– Не твое дело, черный черт!

В два часа дня государь уже встал и быстро собирался. Экипажи уже были поданы. Он прошел снова на половину графини и, найдя ее в утреннем пеньюаре, остановился в удивлении:

– Разве вы все-таки не едете в Гастилицу?

– Я вам сказала, что нет! – отозвалась графиня, улыбаясь и не вставая со своей кушетки.

Государь глядел на нее в удивлении и, наконец, стал упрашивать. Графиня отказалась наотрез.

– Отчего вы не хотите? Ну, пожалуйста. Для меня.

– Ни за что! – сказала Маргарита. – Во-первых, ни фельдмаршал, ни гетман меня не звали. Во-вторых, там будет, я знаю наверное, императрица. Хотя она российская государыня, а я простая придворная дама, но тем не менее я не могу позволить ей унижать мое чувство собственного достоинства.

– Что это значит? – вспыхнул слегка государь.

– Этого я не скажу… Бог с ней!..

– Нет, я требую! Скажите. Что она сделала? Когда?