Петкана

Я повелел, чтобы все обряды и службы совершались в соответствии со строгими правилами Восточной Церкви, согласно литургическим канонам, унаследованным нами от святых отцов. Я искал для народа примеры праведной жизни в сочинениях святителей и житиях подвижников. «Если каждый очистит свое сердце, мыслил я, — все сердца будут чисты». Но люди есть люди! Они просили Господа спасти прежде всего их телеса, семьи и имущество.

Мало кто искал сердечной чистоты и спасения Души.

Когда меня избрали Патриархом, я подумал, что это — часть Промысла Божия, касающаяся нашей державы и народа. Как духовный архипастырь своего словесного стада я смогу теперь больше сделать для его вечного спасения. И я продолжил свои труды с еще большим жаром и усердием. И трудился так, пока Бог не открыл мне, что свое решение Он уже давно принял. И человеку теперь остается только ждать, когда пробьет час гнева Господня, терпеть и молиться.

Это совпало по времени с окончанием моего земного пути.

Такова была моя жизнь. Жизнь исихаста и патриарха. Как это в книгах описано. Но то была еще не вся моя жизнь. Ибо нет ни единого создания Божия, у которого бы не было своей тайны. У меня она тоже была. Моя тайна была со мною всюду, где бы я ни был. Я хранил ее, как величайшее сокровище. Как самое дорогое для меня.

Моей тайной была она. Преподобная Параскева.

Моя любовь к ней была равна моей любви к Господу. И так было на протяжении всей моей жизни.

О, я, конечно же, знал, что у святых не бывает своих любимцев. Их любовь, подобно любви Божией, является всеобъемлющей и безграничной. А мы, в свою очередь, должны любить всех святых с одинаковым жаром, ибо каждый из них есть часть вечной жизни Христовой. И все же в самом сокровенном уголке моего сердца и средостении моего духовного естества я всегда принадлежал ей и она тоже была моей — судьбой.

Ибо так судил Господь. То было не по моему хотению и произволению, но по воле Божией.

«Аще желаешь узнать волю Божию, очисти ум и сердце молитвою. И первая мысль, которая падет на это широкое и чистое, как снег, поле, и будет пожеланием Господним», — поучал меня авва Феодосий.

И я молился. И вместе с мыслью мне иногда являлся и дивный лик. Ее лик. Как милость, заключенная в ответе, облеченном в форму мысли. Как поучение и предостережение. То был лик далекий и непостижимый, как и лики всех святых. Но в то же время и такой близкий. Мой.

Чрез него Господь являл мне Свою благодать. Начиная еще с того дня, когда я, будучи младым юношей, жаждущим истины, иноческого подвига и богопознания, по пути в Калифарево впервые посетил Тырново и вступил под своды Соборной церкви.

Помню, церковь была пуста, и я в полной тишине и мире, объявшем меня благим и густым теплом, предался молитве.

«Господи, помилуй меня!» — повторял я. И душу мою переполнял восторг. Заполняла некая неведомая прежде любовь. Она становилась все сильнее и сильнее. И в тот момент, когда я помыслил, что больше не в силах выдержать силу разрастающегося во мне дивного чувства, я увидел в сиянии света — ее. Преподобную Параскеву, возле мощей которой я, пав на колени, и возносил свои молитвы.

Это видение продолжалось всего какое-то мгновение. Но мгновение, пережитое и удержанное в памяти, ясно сохранившей мельчайшие подробности. Мгновение, долгое, как вечность. Отныне я уже никогда не мог забыть кротость и безграничную благость ее лика. И ту любовь, что овладела всем моим существом. Которая навсегда связала нас нерушимыми узами. Любовь, которой она сама и была.

С тех пор она вечно пребывала со мной.

Соборная церковь стала местом моего постоянного паломничества. В самом же храме путь мой неизменно начинался и оканчивался возле киота с ее честными мощами.

Обходя наши грады и святые обители, я собирал рассказы и легенды о ней, эти ярчайшие следы ее земной жизни и дивных чудес. И, собирая их, как человек образованный, весьма скорбел, что они нигде не записаны. Ведь они могли бы послужить к духовной пользе множества христиан. Всех тех, кто стремится жить в Господе и ради Господа. И всех тех, кто еще только собирается вступить на сей единственно верный путь.

Видимо, уже тогда у меня в голове вызревала мысль объединить все эти рассказы в одну большую повесть. Но я не решался признаться в этом даже самому себе. Боялся собственного дерзновения. Ибо кто я такой, чтобы посягать на подобную милость?

Так проходили годы и десятилетия. И вот, спустя четыре года после Марицкой битвы, Всевышний удостоил меня звания духовного отца моего народа. Теперь постоянным местом моего служения стала Соборная церковь. Ризница, в которой хранилось величайшее наше сокровище.

Каждую свою службу я начинал с благодарения Господу, который внушил нашему христолюбивому и мудрому государю Иоанну Асену мысль о переносе сей славной святыни из Эпивата в наш стольный град Тырново.