Петкана

Жизнь моя вновь вошла в привычную колею. Я работал и молился Богу. Лишь один вопрос все время не давал мне покоя: почему именно меня Господь избрал возвестить о Своей воле? Был ли я того достоин? И смогу ли теперь хоть как-то оправдать сию великую милость?

ЕВФИМИЙ, ПАТРИАРХ БОЛГАРСКИЙ И ПЕРВЫЙ СОСТАВИТЕЛЬ ЖИТИЯ ПРЕПОДОБНОЙ

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!»

То была моя молитва. Единственная, какую я повторял неизменно в течение всей жизни. И устами. И умом. С нею я обретал покаяние, укрощал страсти и очищал сердце. Мы так и называли сию молитву: молитва чистого сердца. Или Иисусова молитва. Что есть одно и то же.

Через нее обрел я и благодать. И сподобился великой милости ощущать живое присутствие преподобной матери нашей Параскевы. Слышать в сердце своем ее голос. И, повинуясь Божией воле, объявленной мне сим гласом, совершить то, ради чего я и был рожден.

«"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!" — сия молитва отверзает путь к внутренней сосредоточенности и душевному миру. К тому, чтобы предать свою душу Богу. К священномолчанию и безмолвию ума. Ибо когда ум безмолвствует, Божественная любовь изливается прямо в сердце, очищая, просвещая и совершенствуя его. Посему постоянно повторяй слова сей молитвы. Пока весь не сольешься с нею», — так поучал меня тот, кто останется в памяти потомков как великий тайновидец и знаток мистической стороны Православия, исихаст и основатель монастыря Калиферово святой Феодосий Тырновский.

Я всегда буду поминать его как своего путевождя и благодетеля. Промыслом Божиим я сподобился его духовного окормления, когда более всего нуждался в духовном отце. С тех пор мы не разлучались. Я сопровождал его во всех его путешествиях. Когда же он остался в Тырнове, чтобы послужить Богу и народу в сане Патриарха, а мне выпало послушание в стенах афонских и царьградских монастырей, мы все равно были вместе. Рядом друг с другом.

Посредством писем. И Иисусовой молитвы.

Мы, исихасты, рассредоточенные по множеству святых обителей всего православного мира, составляли единое братство. Поэтому и переходили легко из одного монастыря в другой. И из одной державы — в другую. Мы были скитальцами Христа ради. Переписывали священные книги. И составляли новые. И всюду несли с собой сердечную молитву, подобно тому как святые апостолы несли людям слово Божие.

Не все мы были иноками. Среди нас были и обычные священники, а также художники, писатели, искусные переписчики и резчики. И многие другие, уразумевшие, что Иисусова молитва принадлежит всем и что только она нас может спасти.

Ведь то было поистине ужасное время. Повсюду — от Босфора до Савы и Дуная, — немощный во всем, кроме преступлений, рушился и распадался могучий прежде восточнохристианский мир. Разрушался изнутри. Сам по себе. Но и под внешним натиском — тоже. Мы первыми почувствовали страшную опасность. Ибо постоянно общались друг с другом, получая сведения отовсюду, а также сердцем предчувствуя надвигающуюся грозу, причины которой ясно понимали и осознавали, но не в силах были что-либо изменить.

Прогнившая насквозь Византийская империя разваливалась у нас на глазах. На Балканах уже несколько веков не стихали братоубийственные войны.

Братья по вере и по крови резались между собой насмерть, словно извечные враги. Причиной того были сребролюбие и алчность человеческая. Себялюбие и гордыня жестоких и завистливых правителей. Мечом они пытались раздвинуть пределы своих владений, как будто позабыли, что «подъявший меч первым — от меча и погибнет».

К прочим бедам прибавилось ужасающее падение нравов и стремительное распространение безбожия в народе. Все было в точности так, как описано в древних книгах. Когда беззакония умножаются настолько, что Господь вынужден искоренять их огнем и мечом.

С огнем и мечом на нашу землю пришли турки.

Битва на реке Марице стала их первой крупной победой над балканскими христианскими народами. Весть об этом несчастье застала меня в Царьграде, куда я приехал, сопровождая своего учителя.

«Множество христианских воинов или пало от меча, или же пленено. Земля наша опустела — на ней не осталось ни людей, ни скота, ни какого-либо имущества. Не осталось даже плодов земных. Все исполнилось страхом пред турками», — сообщали испуганные вестники.

«Немедленно ступай в Тырново!» — приказал мне авва Феодосий. И я, привыкший к безоговорочному послушанию, тотчас отправился в путь. Хотя и видел, как слаб мой наставник. И чувствовал, что больше мы с ним уже не увидимся.

Это расставание навсегда осталось болью моей души. Но скорбь заглушали новые заботы. Нашествие воинственного азиатского племени означало наступление тьмы и сгущение полночного мрака средь бела дня христианского.

Все-таки я надеялся, что мы, христиане, сможем обрести милость Божию, если принесем плоды истинного покаяния. Бог простит нас, если мы сами станем своими беспощадными судьями. Если вернемся к добротолюбию, чистоте нравов и чистоте веры православной.