Петля

Я все ждала, пока он обратит на меня внимание, но, видимо, это не входило в его планы сегодня. Мистер Равнодушие и Невозмутимость решил меня игнорировать. Я потянулась за листом рекламного флаера, он оказался чистым с обратной стороны. Повертела его в руках и все же решилась к нему обратиться.

— Эм-м-м, простите за беспокойство, Ваша Светлость, а у вас ручки не найдется?

Он тут же перевел на меня взгляд, и у меня, как всегда, перехватило дыхание. Не могу привыкнуть к его глазам. Только глядя на них, я начинала понимать выражение "бархатные". Цвет насыщенный, шоколадный, с поволокой. И всегда тяжелый. У него очень большие глаза, всегда чуть прикрытые веками с длинными ресницами. Кажется, что цвет там внутри именно бархатный, а еще в них есть глубина. Непостижимая, как бездна. Невозможно понять, что там происходит на дне. И меня, как всегда, током по всему телу, крошечными мурашками. Когда он смотрит, мне кажется, что я на дьявольском аттракционе, и лечу на бешеной скорости в никуда.

— Зачем?

— Не бойся, я не всажу тебе ручку в шею. Порисовать хочу.

Бровь слегка приподнял, а мне за это выражение лица хотелось его чем-то больно стукнуть.

— Ты прям кладезь талантов. Умеешь рисовать?

— Какая разница. Мне просто хочется рисовать. Скучно с тобой. Ты как робот-андроид.

— Скучно значит? — он усмехнулся, и взгляд слегка потеплел. Я не знала, как он это делает. Умеет разговаривать взглядом, если хочет. Меняет выражение, оттенки. Никогда и ни в ком не замечала ничего подобного. Манипулятор чертов.

— Тоска зеленая. Тебе не говорили, что ты зануда?

— Говорили. Но клоуном быть обиднее, согласись?

Он достал из кармана пиджака красивую серебристую ручку "паркер" и протянул мне.

— Рисуй. Развлекайся, деточка.

Я взяла ее с улыбкой, от которой, по идее, он должен был упасть замертво.

— Что такое? Уже перехотелось?

— Нет. Просто бесишь. Ты как будто не человек, а какое-то устройство.

— Какое? — склонил голову к плечу, и во взгляде теперь блеснул интерес.

— Сложное, хитрое, но вечно одинаковое. Предсказуемо нудное.

Теперь Андрей выглядел совершенно заинтересованным и приподнял брови в искреннем изумлении.

— Даже так. Хм. Действительно бешу. Не соврала. То есть я, по-твоему, не человек?

— Ты просто какой-то ненастоящий.

— А что в твоем понимании — настоящий?

— Ну вот мы летим, а ты сидишь, как изваяние, уставился в свой планшет. Ни одной эмоции на лице. Я даже уверена, что ты там или на сайте "форекса" зависаешь, или журнал "Форбс" листал. Притом тебе ведь совершенно неинтересно это делать, но ты делаешь это при каждой поездке.

Я замолчала, ожидая реакции и понимая, что, кажется, меня понесло куда-то не туда.

— А чего ты замолчала? Продолжай. Мне ужасно интересно.

— Ужасно?

— Да. Прям до дрожи.

— Ты не умеешь веселиться, радоваться жизни, у тебя все расписано по часам и по минутам. Ты всегда знаешь, что в твоей жизни произойдет завтра и послезавтра. Скучно, короче.

— А может быть, надежно и практично?

— Неа. Скучно до оскомины.

— Ну хорошо, а что, по-твоему, я должен был бы делать в самолете, если бы был… как ты там сказала — настоящим?

— Ну, например, поиграть в какую-то игру, пообщаться.

— С тобой? — осмотрел с ног до головы и взгляд задержался на моих ногах, которые я поджала под себя. Он демонстративно долго смотрел на мои колени, а я заставила себя не отреагировать и не одернуть юбку. Мне нравилось, КАК он смотрит… как меняется выражение лица и заостряются черты.

— Здесь есть только я. Значит, со мной. Но ты можешь и сам с собой. Было бы забавно.

— Мы, кажется, уже определились, что я не клоун, да? Хорошо, давай поиграем. Есть предложения?

Я аж поперхнулась кока-колой. Он это сейчас серьезно или издевается надо мной? Хотя не похоже, даже планшет отложил и смотрит прямо на меня. Выжидательно.

— Есть. Давай в "правду и действие". Играл когда-нибудь?

— Конечно.

Улыбается, открутил крышку на минералке и, широко приоткрыв рот, сделал несколько глотков, а я засмотрелась на его скулы и на струйку воды на подбородке. Стиснула ручку.

— Хорошо. Ты первый.

— Правда или действие?

— Действие, Воронов.

Ответила, отпила кока-колу, и, глядя на него, прикусила губу.

— Не боишься? А вдруг я заставлю тебя сделать что-то… очень плохое?

Я усмехнулась, постукивая ручкой по выдвижному столику.

— Я тебя не боюсь, мы это тоже уже проходили.

— Хорошо. Ты сказала, что умеешь рисовать. Нарисуй мне то, о чем ты сейчас думаешь.

Ладно. Ты сам напросился. Я нарисовала робота, совершенно абстрактного, с квадратной головой. Пару волосин-антенн на макушке. В галстуке, пиджаке и планшетом в руках-закорючках. Протянула ему.

— Ого. Так быстро.

Когда перевернул листок, то расхохотался. А я в изумлении распахнула глаза. Он впервые так смеялся. Точнее, я никогда не слышала именно искреннего смеха. Он его преображал настолько, что у меня дух захватило, и казалось, вот тот самый аттракцион сломался, а я полетела вниз, со свистом в ушах и с бешеным сердцебиением. Черт. Какой же он красивый, когда вот такой настоящий… когда смеется со мной. Андрей вытянул руку, присматриваясь к рисунку.