Петля

– В таком случае её можно сделать участником операции?

– Как это?

– Она обнаружит ваш якобы труп, вызовет скорую, полицию. Вернее, – голос Петра стал живее, – вы не сразу умрёте – умрёте в карете скорой помощи.

Антон молчал, стараясь представить, как всё это произойдет.

– Если она согласиться участвовать, – продолжил Пётр, – то, естественно, будет в курсе, что это инсценировка.

– Да, она согласится, – сказал Антон.

– Вы уверены?

– Да. И предупредит мою маму.

Пётр посмотрел на Василия. Василий кивнул. После него кивнул и Пётр.

Операция должна была состояться недели через две-три. Киллер пока не получил оружия, организатор явно что-то решал с заказчиком. Может, о цене спорили.

Домой Антон возвращался обычным маршрутом, изо всех сил стараясь вести себя так, будто ничего не произошло, ничего он не знает. А на самом деле его буквально корёжило от ощущения, что за ним следят.

Вряд ли следили, но ощущение это было очень острым, физическим. Словно к затылку прижимали холодный металлический брусок… Потом оно долго не проходило, да, по сути, до самого конца: стоило выйти за дверь квартиры, этот брусок прикладывался к затылку.

По пути завернул в магазин. Нужно было чего-нибудь выпить. Водка показалась похоронной, коньяк – мажорским, пиво – обыденным. Купил бутылку шампанского. И вот так, с ней в руке, как с дубинкой, пришёл домой.

И стал рассказывать жене.

Она вроде как не удивилась и не испугалась. Принимала его слова ровно. И ему даже стало казаться, что до неё не доходит. Пришлось доказывать:

– Тут без вариантов, понимаешь? Или они меня действительно завалят, или мы сейчас разыграем убийство. И возьмем организаторов. Понимаешь, Лен? У них фото из моего паспорта. Откуда? Паспорт при мне все эти годы, вторая фотка в паспортном столе. Значит, оттуда заказ. Те меня решили вальнуть, без вариантов. Понимаешь?

Нет, она, конечно, всё понимала. Смотрела в сторону и кивала. Времена, когда противоречила, давно прошли. Теперь в основном молча кивала и смотрела в сторону.

5

В последние месяцы Антону часто снилась Москва. Не нынешняя, а та – его детства. Родной дом на улице Правды, двор. Именно такой у них был двор, какие описывал Николай Носов в рассказах, какие показывали в старых советских фильмах про детей. Деревья, незамысловатая площадка с песочницей, горкой, грибком, ракетой, скамейками для мам, а дальше – забор из стальных прутьев и за ним огромный мир, притягательный и опасный. Опасный, потому что там машины.

Машины долго воспринимались Антоном как живые существа. Вроде лошадей, верблюдов, слонов. Люди их тоже приручили, и машины стали возить людей. Обычно послушные, но могли понести (это слово Антон запомнил после десятка сеансов «Неуловимых мстителей», где кони понесли тачанку), и тогда обычный человек, не герой, оказавшийся на их пути, обязательно погибнет…

Иногда, после долгих обсуждений и сомнений, они с соседскими пацанами выбирались за забор и, опасливо прижимаясь к стенам домов, у которых дворов не было, шли или налево, к Савёловскому вокзалу, или направо, к Белорусскому.

Вокзалы казались им замками из сказок, где происходят чудеса. Там можно исчезнуть, можно сделаться богачом, а можно нищим и остаться там жить, собирая недоеденное другими, клянча деньги (слова «бомж» Антон тогда не знал, но нищих и бездомных видел на вокзалах в изобилии). Там продавали сахарную вату, как в парках; там громкий женский голос объявлял поезда в далёкие города… Антон очень мечтал уехать…

Просыпаясь и прокручивая в голове сон, почти один и тот же – двор, уют, защищённость, поход на вокзал, страх и восторг, зачарованность, тоска по дороге, другим землям, – Антон, нынешний, взрослый, чувствовал, как сильно он соскучился по Москве. Двор вспоминался наяву с ностальгией, а вокзалы, тоска по дороге и другим землям – с отвращением. Остаться в том дворе, за прозрачным забором, навсегда…

Май в Киеве был жаркий, липковатый, душный. Много солнца. При такой погоде хорошо отдохнуть неделю, а жить – тяжело. Мозг замирает, томится, коптится, что ли… За компьютер не тянуло, хотелось пить пиво. Пойти на берег Днепра, открыть бутылочку – этот приятный короткий пук, – делать редкие, но размашистые глотки и смотреть вдаль.

После той встречи в кабинете шеф-редактора состоялись ещё две. Обговаривали детали инсценировки; Антону передали синюю футболку, в которой он будет в день якобы гибели, – вторую такую же футболку в трёх местах прострелят в служебном тире, и Антон наденет простреленную, перед тем как лечь в лужу крови… Ему сообщили, что заказаны не только он, а ещё сорок шесть человек – журналисты, бизнесмены, политики, переехавшие после Майдана из России в Украину. Антону назвали несколько очень известных фамилий.

– Вы, так сказать, у них как опытный образец, – сказал Пётр. – Если всё с вами получится… Получилось бы, – поправился. – Если бы получилось, то стали бы крошить пачками.

– Да, – подключился Василий, – как говорит ваш президент…

Антон дёрнулся:

– Кто это – мой президент?