Петля Арахны (СИ)

— Мистер Бэгз, — скомандовал Люциус, водружая тяжёлый букет на стол. — Мы с миссис Малфой сегодня уедем в путешествие буквально на пару дней. Собери нам некоторые вещи. Положи в чемодан то вечернее платье Гермионы, которое она ещё не надевала… Ну, знаешь, синее с открытой спиной. И какой-нибудь мой парадный фрак.

— Конечно мистер Малфой, — расплылся в улыбке эльф. — А миссис Малфой уже осведомлена о путешествии? Она ничего не сказала мне…

— Нет, она не осведомлена, — процедил сквозь зубы Люциус. — Сейчас я приму душ, переоденусь и отправлюсь к ней в лабораторию, чтобы сообщить об этом.

— Ясно, сэр, — кивнул тот. — Желаю, чтобы миссис Малфой смягчилась к вам.

— Ах, ну спасибо, — усмехнулся Люциус, настроение его при этом отчего-то повеселело и он, даже сказал мистеру Бэгзу: — Вот увидишь, она смягчится!.. Ни одна женщина не устоит перед такими крупными бриллиантами.

Хмыкнув себе под нос, домовик вышел из комнаты, а Люциус пошёл приводить себя в порядок, перед ответственным и весьма романтичным в его воображении разговором с Гермионой, согласно которому он, во всём блеске наведённого благообразия, должен был явиться в лабораторию посреди рабочего дня и при всех зельеврах, среди которых, конечно будет Алонзо, одарив её букетом и алмазным колье, возможно даже встав на одно колено, попросить у неё за всё прощения и пригласить в Париж. Отказать ему она просто не могла.

Спустя два часа, Люциус, уже совсем воодушевлённый, трансгрессировал, сжимая в руках букет в исследовательский центр. Время неумолимо близилось к обеду, и спешащие на перерыв сотрудники, которых он встречал в коридорах, приветствовали его, оглядывая с немалым удивлением. Он радостно здоровался с ними.

Когда Люциус добрался до лаборатории Гермионы, то не сразу открыл дверь. Сперва он взволнованно поправил галстук, расправил плечи и вздохнул, предавая лицу невозмутимый вид, после чего надавил на ручку.

К немалому разочарованию Люциуса, лаборатория оказалась абсолютно пуста. Зельевары, очевидно, уже отправились на обед, а потому, поджав губы, он просто вошёл в помещение. Положив букет на один из лабораторных столов, Люциус сделал несколько шагов и отварил дверь в соседнюю комнату, где теперь была теплица. Там тоже было пусто, после чего он решил пойти в кабинет Алонзо и дождаться возвращения Гермионы с обеда там. Букет он при этом в растерянности оставил на лабораторном столе.

Выйдя в коридор, он подошёл к двери кабинета Алонзо и, взявшись уже было за ручку, расслышал, раздающиеся оттуда голоса. Один из них принадлежал Луису, а второй… был голосом Гермионы. По телу у Люциуса отчего-то прошли мурашки. Ощутив в очередной раз укол ревности, он приник к двери и как можно аккуратнее приоткрыл её.

Картина, которая предстала перед Люциусом, в следующий момент, заставила его глаза расшириться от ужаса: Гермиона, в своей серой лабораторной мантии с эмблемой Фонда, стояла, опершись бёдрами о стол Алонзо, тогда как он сам стоял перед ней на одном колене, отчаянно сжимая в своих руках её руки.

— Ах, мистер Алонзо, встаньте, прошу, встаньте, — взволнованно мотала головой Гермиона. — Что вы делаете?

— Миссис Малфой, — он смотрел на неё снизу вверх. — Гермиона… Пожалуйста! Позволь мне помочь тебе!

— Ах, Луис, не нужно! — она зажмурилась, пытаясь высвободить руки из его цепких пальцев. — Отпусти меня!

— Нет! — с жаром воскликнул он. — Нет, я не могу! Позволь мне спасти тебя от него, вытащить из этой трясины! Я не могу больше смотреть на то, как он изводит тебя, как иссушает с каждым днём!

— Зачем, зачем тебе это, Луис?! — стенала она.

— Потому что я люблю тебя, Гермиона! — выдыхал он. — Я безнадёжно болен тобой с самого первого дня, как только ты пришла в мою лабораторию в Америке… Я понял, что не могу прожить без тебя и мгновения! Именно поэтому я и попросил перевести меня в Лондон. Это было абсолютное безумие с моей стороны, я знаю! Но я уже тогда видел, что он не тот, с кем ты можешь быть счастливой, он уже тогда пренебрегал тобой…

— Ах, нет, замолчи! — всхлипнула Гермиона, отворачивая лицо и начиная вырывать свои руки из его пальцев с удвоенной силой, хотя и безуспешно. — Не мучай меня! Я не могу…

— Я ничего не прошу, мне не нужно ничего! — с жаром произнёс он. — Только позволь мне помочь тебе. Только кивни!.. Просто кивни мне, Гермиона, покажи, что ты согласна и я стану твоим вечным стражем! Я никому больше не позволю причинить тебе боль… Пожалуйста! Просто дай мне хотя бы один луч надежды.

Люциус не чувствовал себя. Он весь обратился в глаза и слух — бесплотное существо, вовлечённое в странную, страшную для него картину, которая никогда не могла бы явиться ему даже в кошмаре. Так, обратившись этой эфемерной и лишённой прочих чувств субстанцией, он смотрел, смотрел на неё, как она медленно, давая волю сочащимся из её глаз слезам, кивнула. В следующее же мгновение Алонзо с неистовым пылом бросился покрывать её руки поцелуями, так словно он припал к рукам святой девы.