Петля времени (Сборник)

Но не ведает никто, как собирался он осуществить этот свой зарок, и удалось ли ему исполнить его.

1

На пересохшем дне неширокого вади, среди округлых валунов и на застывших плешинах давно высохших пластов грязи еще кипели остатки ночной жизни. С высоты птичьего полета это пространство, стелившееся лунным каменистым пейзажем во все стороны, казалось недвижным. Словно краюха серого хлеба в лучах восходящего солнца. Но вблизи внимательный взгляд смог бы различить мелькание ломких, словно сухие стебли, ножек или игру теней на щитках панцирей и хитиновых пластинках мелкой живности. Следы жизни угадывались и за легким шуршанием среди железисто-бурых рассыпавшихся глыб, и за неожиданным подрагиванием редких пучков начинающей жухнуть растительности.

Посреди бугристого откоса вади лениво грелась под утренними лучами пятнистая змея.

Неожиданная тень скользнула по ней, заслонив на мгновение солнце. Это было ей непонятно: она не ощущала перед этим ничьего приближения, а хищная птица сумела бы не бросить своей тени.

Змея блестящей пружиной сверкнула на солнце и исчезла в черной расщелине.

Над сухим руслом протарахтел небольшой спортивный самолет.

Cдвинув солнечные очки на лоб, покрытый крупными каплями пота, пилот напряженно вглядывался в безнадежно неровную поверхность, проплывающую внизу. Там холмы стояли своими подножьями в осыпавшихся с них растресканных валунах. Они чередовались с пересохшими руслами зимних потоков, которые тоже были завалены обломками древних гор, принесенными неведомо из каких мест зимними наводнениями.

Пилот дернул ворот рубашки.

Снова попытался наладить радиосвязь, но в наушниках по-прежнему раздавался только треск помех и эхо далеких разрядов. Он безуспешно вращал верньеры и переключал каналы связи. Навигационные приборы не брали пеленг ни одного из маяков, и самолет продолжал свой слепой полет над монотонной поверхностью пустыни.

Пилота спортивного самолета звали Алон.

Еще в предутренней тьме этого дня он вылетел в сторону южного побережья.

Там он должен был встретиться с приятелями, чтобы провести несколько долгожданных дней отпуска. Но он уже давно не бросал нетерпеливых взглядов на часы. Теперь его внимание было приковано лишь к навигационным приборам и указателю топлива.

Алон потерял счет времени с того момента, как обрушились на аппаратуру эти помехи, и спятившие приборы стали показывать что-то невразумительное, а радиосвязь была утрачена напрочь.

И все это время — вначале в предрассветных сумерках, и позже в свете раскаляющегося дня — он вел самолет наугад, почти полностью утратив ориентиры. Теперь он не был даже уверен, не пересек ли в какой-то момент границу, которая незримо вилась по пустыне, взбегая иногда на вершины.

Алон не знал, что в те же часы чуть ли не все компасы и радиоприборы на планете посходили с ума. Редкая по силе магнитная буря разыгралась в результате вонзившегося в ионосферу сильнейшего потока космического излучения.

Последний раз подобное случилось настолько давно, что будь у приборов память всей технической цивилизации, они бы не смогли вспомнить подобного.

Это произошло три тысячи лет назад. А тогда на такие катаклизмы реагировали только приборы живые. И сама планета. Так же, впрочем, как и в этот раз...

Перед Алоном была беспомощная и бесполезная аппаратура. И только одно он мог определить совершенно точно: горючее в баках на исходе. Даже если антенны возьмут, наконец, какой-то из наземных маяков, — это теперь ничего не изменит. Спасение сейчас могло придти только в виде площадки, пригодной для посадки.

Под крылом стелилось все то же бесконечное измятое покрывало пустыни.

Холмы, каменные завалы, пересохшие русла...

И солнце. Палящее, слепящее бликами на стеклах колпака, выжигающее все, что не укрыто...

Алон с надеждой вглядывался в темнеющую впереди горную гряду. Там, в изломах складок, был хоть какой-то шанс спрятаться от солнца, найти растительность, а может быть, и воду!

Если только удастся посадить самолет!.. И не разбиться...

Hо какая-то неосознанная тревога не покидала его с того самого момента, как он разглядел эту гряду на горизонте. И по мере того, как скалы приближались и вырастали впереди, усиливалось и это непонятное чувство... Нет, это не было чувство опасности. Но просто стремление удалиться от этого места, бежать от него без оглядки!..

В средней части горной цепи можно было разглядеть погруженную в тень каменистую долину.

Тревога, усиливающаяся по мере приближения, постепенно перешла в непреодолимый, панический страх, который, казалось, парализовал все его существо. Механически Алон совершал какие-то необходимые действия, но он был уже не в состоянии воспринимать ничего вокруг, кроме затмевающей сознание жути, охватившей его при виде таких обычных с виду холмов да скрытой в тени низины.

Мотор простуженно чихнул. Раз, другой.

Эти знаки физической опасности на время вывели Алона из затмения. Он судорожно сжимал штурвал и, словно на автопилоте, вел самолет к сравнительно ровной площадке в километре отсюда.