Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга вторая

8 июля на Казанскую в Успенском соборе торжественно служили обедню. Служил сам патриарх Иоаким, уже дряхлый, худой, изможденный болезнями и постом, как древний святой, как пустынный столпник, отдавший жизнь богу и вере. Убежденный сим примером истинного служения, народ вел себя чинно, благообразно. Впереди стояли два царя, царица и Софья. После обедни двинулся крестный ход.

Московский митрополит поднес первостепенную тяжелую икону царю Ивану. Тот со слезами на глазах отказался по причине своей немощи. Тогда царица подтолкнула Петра, и он, нагнув по-бычьи голову, подвинулся к Софье и глухо юношеским внушительным баском сказал: «Не смей идти, я царь следующий, я понесу».

Случилось замешательство. Митрополит оглянулся на патриарха, испрашивая наставления. Иоаким то ли по старости своей, то ли не увидел растерянного взгляда, то ли не захотел вмешиваться в неоднозначную ситуацию, но не подал никакого знаку. Тогда Софья сама протянула руки к светлому образу и обхватив плотно святыню, двинулась во главе процессии. Взбешенный Петр, дергаясь головой, тупо посмотрел ей вслед, потом плюнул и пошел в обратную сторону. Матушка пыталась схватить его за руку, но сынок так резко сделал отмашку рукой, что едва не свалил ее. Весь крестный ход, кто с удивлением, кто с осуждением, а кто со смешком в кулак наблюдали сие зрелище.

Наталья Кирилловна постаралась спасти положение и сгладить неприятное впечатление, произведенное несдержанностью Петра. Она нашла в себе силы, как ни в чем ни бывало вернуться и стать рядом с Иваном. Тот, старчески передвигая ноги, сказал слезливо: «Матушка, скажи Петруше, чтоб не серчал, не много осталось ждать – зовет меня бог к себе». Наталья Кирилловна, успокоив дыхание после непредвиденных волнений, ответствовала царю, зная, что сие будет передано сестре: «Петруша зело разгневался. Сказал, что уедет из Москвы и возвратится токмо царем». Иван тяжело вздохнул, ничего более не сказал, а только, как и предполагала царица, передал ее слова правительнице. Та внимательно выслушала, насмешливо тронула губы и сказала громко, чтобы слышали стоящие рядом: «Хвалилась сорока море зажечь». Однако, пришлось усилить охрану Кремля на случай, «ежели над государыней учинятся хитрости всякие»

Хитростей никаких не учинилось, но Петр по совету матушки-царицы отомстил по-своему. Он долго не соглашался подписывать указ о награждении Голицына и близких ему воевод за второй поход на Крым. Гонцы сновали между Москвой и Преображенским несколько дней, утрясая разногласия. Наконец указ был подписан, однако, сторона Петра отстояла себя тем, что царь не допустил к себе Голицына и его воевод, которые приготовились пышно благодарить его за награды.

Спесивый Василий Васильевич готов был отказаться от всех почестей, лишь бы не испытывать такого прилюдного позору. К тому же он понял, что прощения ему не будет, и никто не возьмет в счет его заслуги перед отечеством, ум, опыт и высокородство. С растерянной улыбкой князь наблюдал, как уходит от него сердитый юноша-царь.

Когда Софье доложили о таком посмеянии первого министра, она побледнела и тут же отдала приказ готовиться ко всенощной в Новодевичьем монастыре. Вместе с ней поехали пятисотские и пятидесятники стрелецких полков. После службы правительница собрала начальных людей и стала жаловаться на царицу Наталью, что та опять затевает беду. Как всегда царевна говорила красно и убедительно. «Ежели мы вам годны,– сказала она под коней,– то стойте за нами, а ежели не годны, то мы, оставя государство, уйдем в другие страны, где нас ценят более». Стрельцы хором ответили, что хотят служить ей верой и правдой, готовы выполнить любую ее волю, пусть она только будет законной.

Несмотря на горячо выражаемое желание служить правительнице, стрельцы, выказали прежнее условие: учинить розыск над лицами, которые подозреваются в государственной измене, иначе дело не будет правым. Софья слушала их с постным лицом, понимая, что сие как раз и есть самое главное, самое трудное и почти невыполнимое в ее положении. По существу, она сама становится незаконной особой после совершеннолетия и женитьбы Петра. Ни о каком дознании, ни о каком розыске не могло быть и речи. Софья сдержанно поблагодарила стрельцов и заручилась их согласием ждать повестки набатом.

Десятник Стрижов в стрелецкой слободе с красным от волнения лицом доказывал, что розыск ни к чему, злодеи и без того известны, надобно их только прибрать. За Стрижовым приехал конный наряд потешных с указом царя «Выдать вора Стрижова». Навстречу им вышел Шакловитый и заявил, что у него указ старшего царя не выдавать Стрижова. Разъяренный Петр приказывает арестовать самого Шакловитого. Начальника Стрелецкого приказа, то есть министра обороны, арестовывают в Измайлове и доставляют в Преображенское.