Петр I

После выхода книги и донесения о ней князя П. А. Голицына, исполнявшего в это время в Вене функции военного агента, московское правительство потребовало от венского двора запрета на ее распространение и на выпуск новых изданий. Поскольку Австрия была заинтересована в Москве как союзнике в борьбе с турками, то требование было удовлетворено. «Дневник путешествия в Московию» был изъят из продажи и никогда больше не переиздавался.

Между тем такой вполне патриотически настроенный историк, как Н. Г. Устрялов, настаивал на объективности Корба и «глубоком уважении к Петру».

Недоразумение, о котором было упомянуто, заключалось в том, что в Москве авторство дневника приписали главе посольства И.-Х. фон Гвариенту. Его объяснениям не поверили и категорически отказались принять его в качестве посла.

Мы можем оценить объективность сочинения Корба в контексте других публикуемых в настоящем издании источников. Сам Корб после возвращения из Москвы оставил дипломатическое поприще и сделал незаурядную государственную карьеру в Пфальц-Зульбахском герцогстве, где и умер в 1741 году в звании канцлера.

Публикуется по изданию: Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию (1698–1699 гг.) СПб., 1906. Пер. и примеч. А. И. Малеина.

1698 год

Сентябрь

14. По случаю благополучного возвращения царя в католической церкви¹ пропет был при звуках тимпанов и труб гимн («Тебе Бога хвалим» и т. д.).

Его царское величество приказал пригласить на большой пир, устроенный на его средства генералом Лефортом, всех иностранных представителей, бояр и других лиц, выделяющихся достоинством своих должностей или пользующихся особым его расположением.

Так как датский посол неосторожно выдал на требование министерства² свою верительную грамоту, то он напрасно добивался у его царского величества отпускной аудиенции; все же он до такой степени вкрался в милость генерала Лефорта, что был допущен в его доме к целованию царской руки раньше, чем сесть за царский стол. Той же участи подвергся польский посол вследствие подобной же преждевременной выдачи верительной грамоты. Когда всякая надежда на аудиенцию для него исчезла, он просил по крайней мере допустить его к целованию руки; это желание его осуществилось в маленькой комнатке, где хранилась посуда в виде стаканов и кубков. Датский посол сильно гордился своею победою и хвастливо претендовал на высшее место, потому что ему раньше дарована была милость целования руки. <…>

19. 20. Представителям Польши и Дании было пожаловано царское угощение. Польский посол получил двадцать пять кушаний, а датский только двадцать два, причем каждому из них было дано, кроме того, по шести ведер разных напитков. Кажется, министерство хотело этим решить поднятый датским послом спор о первенстве перед польским, так как преимуществом польского посла было то, что он первый получил и почетное угощение, и большее количество кушаний. Больно было датскому послу, что он поставлен был ниже польского; не мог он перенести горя, что так далеко отстал от других разностью угощения.

Когда у патриарха спросили, почему царица все еще не заключена в монастырь и таким образом нарушено царское распоряжение, он свалил вину на других, которые осмелились обсуждать справедливость приказа. Его царское величество воспылал сильным негодованием по этому поводу и повелел своим солдатам посадить архимандрита и четырех попов, которых обвинял патриарх, на небольшие телеги (извозчичьи – Sboseck) и отвезти ночью в Преображенское. <…>

25. Полк Гордона привел для нового допроса мятежных стрельцов, которые до сих пор содержались под стражей в различных укрепленных местах в окрестности.

Далее в тайном совете было постановлено подвергать испытанию каждого из аптекарей, осматривать их свидетельства и оказавшихся пригодными оставлять в Москве, а остальных распределять по только что построенным кораблям.