Петр I

Ваше ими. и кор. вел. несомненно уже изволили слышать о том, что их царек, вел. благополучно прибыли 4-го дня сего месяца около 6 часов пополудни вместе с Лефортом и генерал-комиссаром тюринго-саксонским Carlewiz <Карловицом>¹, а также некоторыми слугами. Однако нам пришлось с удивлением увидеть, что, вопреки всем ожиданиям, царем и после столь длительного отсутствия владеет все та же не угасшая страсть, так что сразу по своем прибытии он нанес первый визит дочери простолюдина и лютеранина Монса (отец ее был виноторговцем), своей и Лефорта не утаиваемой любовнице; остаток вечера провел в доме Лефорта, а ночь в Bebraschenscko <Преображенском>, в расположении своего лейб-регимента, в жилище, построенном из дерева для его цар. величества; на другой день, в пятницу, они дозволили получить аудиенцию в одной комнате не только прибывшим боярам, но и людям всяческого звания, благородного и неблагородного, и даже презренным, sine ullo Majestatis, aut personarium respect <без всякого величия или личной приязни – лат>, и наравне с ними министрам; при верноподданнейшей встрече и приветствии его цар. вел. многим боярам, а также другим духовным и светским особам собственной рукой обстригли длинные бороды (каковые по стародавнему обычаю они всегда считали не только величайшим украшением, но, кроме того, secundum sententiam latam <согласно постановлению – лат> патриарха, вследствие обстрижения бороды immediate <немедленно – лат.> подвергались excommunication <отлучению – лат>), но пощадили самого патриарха, принимая во внимание его духовный сан, Тихона Микитовича, in concideratione <учитывая – лат> былую опекунскую заботу о его цар. величестве, а также князя Черкасского, старца весьма преклонных лет и всеми глубоко почитаемого; кроме сих троих, все в течение нескольких часов подверглись позорному tonsurae <пострижению – лат. >, начавшемуся с воеводы Шеина, князя Ромодановского и с других, известных в обществе людей.

В минувшую субботу, 6-го дня сего месяца, утром его царек, вел. собственной персоной проводили воинские учения своего лейб-регимента, после чего отобедали у Лефорта вместе с некоторыми из знатнейших бояр; обед, за которым происходило неумеренное питие и непрестанная пальба из пушек, продлился до полуночи. По-видимому, после возвращения царя Московская губерния будет пребывать в прежнем смятении, и вряд ли некоторое совершенствование pro fructu <зд.: результатов – лат> окультуривания настанет вскоре, ибо доселе признавали их не иначе как nova vestigia veteris consuetudinis <новыми следами старого обычая – лат>, и в будущем сего же ожидать следует. О том, как понравились его цар. величеству дворы, им посещенные, и к каким из них царь благосклонен, ничего особенного заключить, из сделанных до сих пор его цар. вел. высказываний, не удалось; отозвались с похвалой только о венецианском посланнике в Вене, ибо там они нашли особое contento <удовольствие – лат> от изысканных кушаний и таких же напитков и прочих развлечений, в особенности в Ими. школе верховой езды.

Однако с королем польским², по его веселому нраву, они провели 4 дня и 4 ночи в непрестанном питии и достигли такой братской доверительности, что обменялись платьем, так что царь прибыл в Москву в камзоле и шляпе польского короля и с плохой его шпагой у пояса, которую носит по сей день; таковой формальностью его царек, вел. пожелали выказать прилюдно перед своими боярами и приближенными и министрами (каковых собралось очень много) свою великую приязнь королю польскому, дескать, король польский мне любезней, нежели все вы, меня окружающие, и пока я жив, останусь с ним в добром понимании и братстве не потому, что он король польский, a in consideratrion <принимая в соображение – лат> его приятную особу. Также одним весьма любимым царем человеком, коему поверяются высочайшие тайны, был извещен я о том, что позавчера около полуночи его царек, вел. посетили в кремлевском замке своего принца³, дали ему троекратное целование и другие знаки отцовской любви, после чего отбыли; вечером на другой день просили пожаловать к себе в Bebraschensko свою мать (царицу), пригласив в чужой, принадлежащий тамошнему почтмейстеру дом, и там провели с нею четыре полных часа в тайных переговорах.

Как стало известно, а именно и говорилось самим царем некоторым тайным <приближенным> боярам, король польский, согласно своему обещанию, по окончании нынешней зимы непременно прибудет в Москву.

Между тем наступивший (вчера) русский Новый год хотя и праздновался по обычаю пышно, однако без принятых прежде достопримечательных торжеств, ибо его царек, вел. не высказывают особенного удовольствия от стародавних церемоний, соблюдаемых в московских церквах, так что почти все прежде исполнявшиеся церковные церемонии день ото дня сокращаются и не производятся, а вместо принятых молебнов воевода⁴ устроил великолепный пир, и царь и многие бояре до поздней ночи весело праздновали Новый год, поднимались многие здравицы и палили из пушек (как и в минувшую субботу у Лефорта).