«Петр и Алексей», ром. г. Мережковского. – «Страна отцов» г. Гусева-Оренбургского

"И царевичъ дивился удивленіемъ великимъ, какъ сказано въ Апокалипсис, думая о томъ, что этотъ бродяга, бглый уніатъ, римскаго костела присягатель, ученикъ сперва іезуитовъ, а потомъ протестантовъ и безбожныхъ философовъ, можетъ быть и самъ безбожникъ, сочиняетъ Духовный Регламентъ, отъ котораго зависятъ судьбы русской церкви".

Петръ умлъ выбирать людей. Онъ не цнилъ убжденности, честности, гордости, врности. Онъ даже не долюбливалъ эти качества и боялся ихъ, зато дорожилъ умомъ и той продажностью души, которая позволяетъ человку сегодня поклоняться тому, что сжигалъ вчера, и сжигать то, чему поклонялся. Таковы его главные сотрудники, которымъ на это ихъ качество онъ прощалъ и воровство, и ложь, и самыя дикія преступленія. Но среди всхъ его излюбленныхъ сотрудниковъ не было другого, который превзошелъ бы еофана въ изворотливости, беззастнчивости, въ готовности перевернуть вверхъ ногами самыя установившіеся догматы, передлать самое Евангеліе, подогнать его подъ любое, въ данный моментъ нужное Петру правило. Врилъ ли Петръ, это большой вопросъ. По крайней мр, онъ былъ глубоко равнодушенъ къ вопросамъ вры, пока они не задвали его лично. Но что еофанъ не врилъ вы во что, это несомннно. Для него вопросы вры были просто игра ума, такая же, какъ и всякая другая, предметы для діалектики, пожалуй, особенно пикантной – и только. Только такой "святитель" и могъ создать знаменитый Духовный Регламентъ, въ которомъ, между прочимъ, утверждалось такое, единственное въ своемъ род, правило:

"Ежели кто на исповди духовному отцу своему нкое злое и нераскаянное умышленіе на честь и здравіе государево, наипаче же на бунтъ или измну объявитъ, то долженъ духовникъ донести вскор о томъ гд надлежитъ, въ Преображенскій приказъ или Тайную канцелярію. Ибо симъ объявленіемъ не порокуется исповдь и духовникъ не преступаетъ правилъ евангельскихъ, но еще исполняетъ ученіе Христа: обличи брата, аще же не послушаетъ, повждь церкви. Когда уже такъ о братнемъ согршеніи Господь повелваетъ, то кольми паче о злодйственномъ на государя умышленіи" (стр. 159, янв. "Вопросы Жизни").

Это правило было примнено въ дд царевича Алекся. "Алексй понялъ, что о. Варлаамъ нарушилъ тайну исповди, – и вспомнилъ слова св. Дмитрія-Ростовскаго: "Если бы какой государь или судъ гражданскій повеллъ и силой понуждалъ іерея открыть грхъ духовнаго сына и если бы мукой и смертью грозилъ, – іерей долженъ умереть паче и мученическимъ внцомъ внчаться, нежели печать исповди отршить".

Съ тхъ поръ это знаменитое правило Регламента такъ и осталось, въ противность ученію церкви о святости таинства исповди. Но еофанъ пошелъ въ своемъ усердіи еще дальше, доказывая, что "вс люди Россійскаго царства, не только мірскіе, но и духовные, да имютъ имя самодержца своего, благочестивйшаго государя Петра Алексевича, яко главы своей и отца отечества, и Христа Господня". Дальше идти было нельзя даже и такой "глав разумной", какъ еофанъ. Онъ надолго начерталъ путь, по которому духовенство шло до сего дня и продолжаетъ идти. "И какъ одно дло – воинству, другое гражданству, и врачамъ, и купцамъ, и мастерамъ различнымъ, такъ и пастырю, и вс духовные имютъ собственное дло свое – быть служителями божіими, однако же покорены суть властямъ державнымъ".

Въ роман г. Мережковскаго прекрасно обрисована некрасивая роль, какую при Петр играло высшее духовенство въ его борьб съ расколомъ. Освящая своимъ авторитетомъ вс ужасныя мры того времени, еофанъ создалъ и тотъ лицемрный языкъ, какой установился тогда оффиціально. "Съ противниками церкви поступать надлежитъ съ кротостью и разумомъ, а не такъ, какъ нын, жестокими словами и отчужденіемъ", что въ перевод на языкъ дйствительности означало – преданіе упорствующихъ въ руки властей предержащихъ, "по многомъ убжденіи съ кротостью и смиреньемъ". Для примненія этого правила жизнь предоставляла широкое поле, и лучшія страницы романа полны описаніями самосожженій и странныхъ то изуврныхъ, то мистическихъ сектъ, куда устремлялись тогда вс не мирившіеся съ хитроумными циркулярами еофана и только-что народившагося синода.