Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

На этом дело и остановилось. Никакого паспорта к алжирцам турки не дали. Да он и не понадобился. Никаких русских торговых кораблей из Архангельска в Средиземном море не появилось.

XXI. Отпускные аудиенции у султана и у великого визиря

Предметом долгих переговоров был также вопрос об отпускной аудиенции у султана. Посланники желали непременно перед отъездом иметь личную аудиенцию у самого султана. Однако, поставив этот вопрос перед Александром Маврокордато 8 июля, они получили от него категорический ответ, что им у султана на отпуске не быть «для нижайшего их чина». На отпуске у султана бывают только послы, а посланников отпускает визирь[1223]. Ответ Маврокордато привел, по-видимому, посланников в сильное волнение, они его не ожидали: «О таком дивном и нечаемом деле зело удивились» и затем в ряде «пересылок» с Маврокордато (9, 11, 12 и 13 июля) выдвинули целый, можно сказать, строй аргументов за то, чтобы отпускная аудиенция была дана им у султана. Отказ был бы неслыханным умалением чести государя. Так как они присланы к государю, то и отпущены должны быть самим же государем, а не его наместником.

Если они, посланники, «худы и бесчестны», то для чего было с ними делать такое великое дело, как заключение мира? Надобно было им сказать с самого начала, что «такого великого дела с такими малочиновными людьми делать нельзя: они бы отписали тогда о том государю, и в два месяца им был бы прислан посольский характер». Если бы царю было известно, что посланники у здешнего двора в таком малом почитании бывают, он бы их в таком чине и не посылал. Посланники далее обращали внимание на свое название «чрезвычайные», говоря: «А когда чрезвычайные, то подобны послом». Честь воздается не послу и не посланнику, но самому тому государю, от которого он прислан. Если бы они присланы были к Порте с одними только «комплиментами», то и тогда им бы следовало быть при отпуске на приеме у султана; а тем более если они присланы не с одними «комплиментами», а с великим делом, которое здесь и совершилось. Будут ли они приняты султаном, это вопрос чести также и для них, турецких министров, которые вели с ними переговоры на 23 конференциях, таких конференций, «как Турское государство началось», никогда еще здесь в Константинополе не бывало! «И какою они, посланники, честью будут почтены, такова и их, думных людей, будет честь». Они, посланники, если не получат аудиенции у султана, подвергнутся в Москве гневу и опале. В Московском государстве посольская канцелярия очень смотрит, был ли посланный к иностранному государю у того государя «на приезде и на отпуске», и их, посланников, тотчас же по возвращении спросят об этом. Там выпишут из книг, что прежний посол Прокофий Возницын на отпуске у султана был. Правда, он имел звание посла, но был даже не в думном, а в простом дьячем чине, как теперь Иван Чередеев. Выдвигая и неоднократно повторяя все эти доводы, посланники сделали также решительное заявление, что, не побывав у султана на аудиенции, они из Константинополя не поедут[1224].

Маврокордато в начале этих переговоров был довольно упорен, ссылаясь на древний обычай и на специальное постановление дивана, говорил, что правление турецкое — императорское самовластное, древних обычаев не отменяет, припоминая прецеденты. Что он не прибегал к вымыслу, а говорил правду, в этом удостоверил посланников патриарх Досифей, подтвердивший при свидании с ними 15 июля, что у султана «посланники никоторых государей, кроме послов, не бывают». В ответ же на заявление посланников, что они из Константинополя не поедут, объявил, что уже состоялся указ, чтобы их отправить отсюда в течение 10 дней[1225].

Посланники возражали против указания на обычай, говорили, что султану никто для подобного и полезного обоим государствам дела отступить от обычая запретить не может, и приводили сентенцию, что «на милость и на немилость образца не бывает». По меньшей мере они просили хотя бы приватной аудиенции: «А видеть бы лице его, государское, хотя где приватно в шатрах или в саду при обычной оссистенции без церемоний… а добро бы где хотя за морскою проливою». С какой свитой им на аудиенцию явиться, и будет ли султан приказывать с ними что-нибудь к государю или нет, это в его воле.

Под необыкновенно энергичным напором посланников Маврокордато стал уступать и, хотя и возражал, что такие приватные аудиенции совсем при турецком дворе не в обычае, однако обещал доложить визирю. Кончилось тем, что энергия и настойчивость посланников одержали верх над рутиной турецкого двора и они добились своего. 13 июля Маврокордато дал знать, что есть надежда на личный прием: «И чтоб они, посланники, в желании своем о бытии у салтанова величества на отпуске не сумневались и не печалились и были в том надежны»[1226]. Действительно, аудиенция посланникам у султана была назначена на 24 июля в загородном летнем дворце султана на Черноморском берегу.