Петр и Мазепа. Битва за Украину

Учитывая эти факторы, генеральное сражение решили не давать. Огильви настаивал, что надо оставаться в Гродно, держаться хоть до осени. Но Петр полагал, что и это слишком опасно. Армия будет изнемогать в осаде. Даже одни лишь известия о ее окружении подтолкнут на сторону Карла многих поляков и литовцев. Кольцо блокады будет со временем уплотняться, и русских вынудят сдаться. Он написал Огильви — держаться в Гродно можно только при двух условиях. Если имеется трехмесячный запас продовольствия и фуража. А главное — если существует твердая надежда на помощь саксонцев. Если нет, тянуть время бессмысленно, надо выводить армию.

Выбор решения подтолкнули события на западе Польши. Август в самом деле попытался оказать помощь. Двинул в наступление армию под командованием Шуленбурга, 30 тыс. солдат (из них 6 тыс. русских), 32 орудия. На пути у них оказался корпус Реншильда, 8 тыс. шведов. Пушек у них не было вообще. Август и его генералы больше всего опасались, что противник удерет, лишит их несомненных лавров победителя! А Реншильд действительно начал отступать. Его офицеры «по секрету» рассказывали окрестным панам и дамочкам, будто они боятся сражения. Шуленбург, разумеется, узнал — и азартно кинулся в преследование.

Но 2 февраля возле городка Фрауштадта его войска вдруг напоролись на неприятельский корпус, изготовившийся к бою. Разогнавшиеся саксонцы опешили от неожиданности! Они растянулись на марше. Сам король отстал на 15 верст от основных сил, причем держал для собственной охраны треть армии. Шуленбург отправил к нему гонцов, начал перестраивать солдат. Однако противник не позволил им опомниться, бросился в атаку. Саксонцы удара не выдержали, обратились в бегство. Стойко дрались только русские полки. Отбивались огнем, контратаковали, положили 3 тыс. неприятелей. Но из-за панического отступления саксонцев их обошли. А Август на выручку так и не явился. Когда беглецы домчались до его ставки, он тоже повернул прочь.

Русские держались в окружении. Наконец обессилели, вынуждены были сдаться. Но шведы, насобирав несколько тысяч пленных саксонцев, с русскими обошлись совершенно иначе. Реншильд распорядился истребить их до единого. Даже порох тратить не стали. Ради экономии собственного времени и сил, пленных укладывали друг на друга по два-три человека, кололи штыками и пиками. Одним «молодецким» ударом приканчивали нескольких! Умертвили около 4 тысяч…

Петр, получив донесения о сражении, был поражен и возмущен такими зверствами. Негодовал он и на союзников, проявивших себя столь жалко и трусливо. Но теперь становилось предельно ясно — надежды на саксонцев лучше отбросить. Царь писал своим генералам — если даже союзники соберутся с силами, все-таки придут, то в бою снова побегут, что с них толку? Приходил к невеселому выводу: «Отныне вся война на одних нас обрушается». А это значило, что главную армию надо спасать, выводить из Гродно.

План операции Петр продумал скрупулезно. Карл XII расположился в это время восточнее города. Он руководствовался собственной логикой. Ожидал, что русские будут пробиваться к своим границам. Но метели и морозы задержали шведские обозы с продовольствием и фуражом. Чтобы прокормиться, неприятели опустошали села вокруг. Из-за этого должны были сдвигаться дальше — к другим селам, еще не разоренным. За два месяца вместо трех верст они отодвинулись от Гродно на 50–70 верст. Это обеспечивало для русских хотя бы минимальный запас времени для маневра.

Петр наметил, что уходить надо не на восток, а на запад. Через Неман. На данном направлении прорыва не ждали, тут маячили только кавалерийские разъезды врага. Царь рассчитал, что надо воспользоваться моментом ледохода. Заранее подготовить мост, уничтожить его за собой, и река задержит Карла. Если тяжелые орудия будут замедлять движение, Петр предписывал пожертвовать ими, «разорвав, бросить в Неман». Пересылки с Гродно осуществляли несколько офицеров. Они проникали через территорию неприятеля, переодевшись в «мужицкое» платье. Сумели доставить в крепость и план прорыва. Царь требовал держать его в глубочайшей тайне.

Огильви снова спорил. Отстаивал, что нужно по-прежнему отсиживаться в Гродно. Дошло до того, что Репнин и Меншиков обвинили фельдмаршала в измене. Царь даже подписал приказ Репнину арестовать его и самому возглавить армию. Но то ли остыл, то ли счел разборки несвоевременными — зачем будоражить армию слухами об измене командующего? Приказ не отправили, он так и остался в канцелярии Меншикова. А для Огильви было подтверждено категорическое требование действовать только по царскому плану…