Пётр и Павел. 1957 год

В ответ прозвучал отборный мат с недвусмысленной угрозой выйти и… разобраться. В следующем доме – даже не прореагировали. В третьем приняли не то, чтобы ласково, но вполне терпимо. Однако там, как и у Верещагина, тоже не было телефона, и лишь в четвёртом женщина лет сорока в засаленном халате раскрыла Троицкому свои объятья. От неё за версту несло самогонкой.

– Милый мой!.. Где же ты раньше был?!..

Пока Павел Петрович вызывал милицию и "Скорую помощь", хозяйка разлила по стаканам живительный напиток, который среди пьющей части населения нашей страны называется "Родина", из трёхлитровой банки достала огурцы, накромсала от краюхи "черняшки", и всё это под аккампанимент известного на весь Союз шлягера "Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня? Самая нелепая ошибка, Мишка, то, что ты уходишь от меня!.." Пела она фальшиво, но вдохновенно!..

Троицкий положил трубку на рычаг:

– Большое вам спасибо!.. Вы меня очень выручили!.. – и уже собрался уходить, как пьющая и поющая дама схватила его за шиворот.

– Куда?!.. Так мы не уговаривались!.. А ну, бери стакан!.. Бери, сказала!.. Не то убью!

Только этого ему не хватало! Руки у женщины оказались сильными, цепкими, а угроза расправы в её устах прозвучала весьма убедительно. Павел Петрович взмолился:

– Отпустите меня!..

– Не дождёсьсся! – дама была настроена весьма решительно.

– Но как я возьму стакан, если вы меня держите?!.. – он попробовал пробиться к её сильно замутнённому сознанию.

Женщина чуть ослабила хватку.

– За что пить будем?

– Как за что?.. – Троицкий растерялся. Он никак не ожидал, что от него потребуется тост. – Ну… За наше случайное и такое неожиданное знакомство, – нашёлся он. – За вас!.

– Молоток! – дама была весьма польщена. – Вот это я понимаю… Одно слово – интеллигент!.. Пей… – и она произнесла очень лестное, по её мнению, и неудобоваримое в приличном дамском обществе определение того, кто такой Павел Петрович. От неожиданности и смущения тот даже покраснел, но хозяйка этого не заметила. – Давай, чокнемся!..

Она потянулась к нему со своим стаканом и… потеряла бдительность: окончательно ослабила хватку. Троицкий не преминул этим воспользоваться, вырвался из её рук и стремглав кинулся вон из столь гостеприимного дома.

– Куда, паразит?!.. – завопила женщина. – Самогонку пролил, гад!..

Она схватила со стола самый большой огурец и запустила им вслед убегавшему гостю. Несмотря на изрядное подпитие, целкости рука её не утратила: толстый жёлто-зелёный овощ больно ударил Павла Петровича по затылку. Уже на улице, выбежав за калитку, он услышал, как вдогонку ему несутся такие идеоматические выражения, каких прежде, несмотря на солидный лагерный опыт, никогда прежде слышать не доводилось.

Подходя к дому художника, Троицкий почувствовал странное безпокойство. А когда вбежал в горницу с криком: "Иннокентий Олегович! Я милицию и "Скорую" вызвал!.." – понял, предчувствие не обмануло его. На полу по-прежнему лежал несчастный старик, а возле водопроводной трубы валялась разорванная тюлевая занавеска, которой, уходя, он связал руки бандита, но самого его… не было.

"Неужели удрал?!.." – мелькнула в голове тревожная мысль.

И тут на лбу у него выступил липкий холодный пот, и он ясно почувствовал за его спиной притаилась опастность.

– Кто здесь?.. – наигрануо бодро спросил он, и в то же мгновение услышал: сзади визгливо скрипнула половица!..

Какое счастье, что по этому дому нельзя пройти незамеченным!..

Павел Петрович обернулся. С кочергой, зажатой в огромный, побелевший от напряжения кулак, на него медленно двигался громила. Не отрывая взгляда от небритого, перекошенного злобой лица, Троицкий приготовился к самому худшему. То ли от его взгляда, то ли ещё почему, но убийца вдруг остановился. Они смотрели друг на друга. В упор. Долго смотрели. Павлу Петровичу показалось – целую вечность!.. Первым этого напряжения не выдержал бандит. Замахнувшись кочергой, он с утробным, звериным рыком бросился вперёд. Павел Петрович отпрянул в сторону! Кочерга в каком-то миллиметре просвистела рядом с его виском, а бандит, промахнувшись, по инерции пролетел мимо ещё каких-то полтора метра и со всего размаха ударился подбородком о край массивного дубового стола. Хруст сломанной челюсти слился с отчаянным воем раненого зверя.

А в эту самую минуту торжества в «Нефтехимике» завершались. Пионеры звонкими и безсмысленными до тошноты голосами прочитали литмонтаж из искарёженных стихов Маршака, Маяковского и Мариетты Шагинян…

– Благодаря товарищу Троицкому,
Жизнь наша краше становится!..
Его прославляет народ
Вперёд, пионеры! Вперёд!..

Квартет работниц камвольного комбината спел частушки, что называется «со смыслом»

– Он детсадик открывал,
Речь красивую сказал.
Нам детсадик очень нужен.
Вот бы нам такого мужа!..