Петр Ильич Чайковский. Патетическая симфония

Его ожидало множество рукопожатий и множество незнакомых лиц. На вечер был назначен концерт: фон Бюлов выступал с Героической симфонией Бетховена. На следующее утро Петр Ильич решил искать убежища в каком-нибудь незнакомом маленьком городке, поскольку до начала репетиций его гамбургского концерта оставалось еще несколько дней.

Незнакомый маленький городок оказался серым, со множеством тупиков и закоулков. Петр Ильич бродил по узким запутанным улочкам, он осмотрел старую ратушу и старую церковь. Незнакомый маленький городок ему понравился, он назывался Любек. Гостиница имела довольно уютный вид, он снял двухкомнатный номер, который состоял из спальни с маленькой гостиной и оказался отнюдь не дешевым.

Петра Ильича вдруг охватил страх, что денег у него не хватит, что он не сможет оплатить счет в гостинице, что придется заложить шубу и красивые часы. Эта боязнь катастрофической и внезапной нищеты периодически овладевала им, приблизительно так же, как и необоснованный, но тем не менее сильный страх перед неизлечимым сердечным заболеванием, хотя доходы его были внушительными и он всегда мог рассчитывать на поддержку своей загадочной покровительницы и подруги Надежды фон Мекк, от которой он получал ежегодную пенсию в размере не менее шести тысяч рублей. «Я снова слишком много потратил», — в страхе думал он, расхаживая между гостиной и спальней с сигаретой в зубах. «Все было слишком дорого, а выручка маловата. Один ресторан вчера после концерта во что обошелся. Я, к сожалению, пригласил одного господина из филармонии, но и Поллини к нам присоединился. Это ничем хорошим не кончится. Если в ближайшие дни не придет ответа из Петербурга на мое покорное прошение царю по поводу пособия, то мне придется послать телеграмму издателю Юргенсону и, кроме того, я буду вынужден просить добродетельницу Надежду о дополнительной дотации. Это было бы мне крайне неловко, ведь я и без того обхожусь ей недешево, но я буду вынужден, ведь не закладывать же мне, в конце концов, свою шубу и любимые часы».

Ответ из Петербурга пришел, причем всего через два дня, и был он восхитительного содержания. Его величество государь великодушно давал свое согласие на выплату почетной пожизненной пенсии в размере трех тысяч рублей в год композитору Петру Ильичу Чайковскому. Управляющий Императорским театром Всеволожский, друг и покровитель композитора, который был инициатором и поощрителем прошения, прислал ему это сообщение вместе со своими поздравлениями. Это было чрезвычайно отрадно, и теперь можно было снова беспечно расходовать деньги, поскольку мысль о том, что при наличии этого нового источника доходов можно было бы отказаться от поддержки госпожи фон Мекк, Петру Ильичу даже и в голову не пришла.

Между тем случилось несколько неприятностей. В тихие дни все было хорошо — можно было писать письма брату Модесту и Надежде фон Мекк; можно было почитать книгу, погулять по извилистым улочкам, а вечером посидеть в трактире за рюмкой водки. Одиночество шло ему на пользу, как свежий воздух после долгого сидения в прокуренном помещении. К сожалению, сын хозяина гостиницы интересовался музыкой. Он обнаружил имя композитора в гостевой книге и вместе со своим отцом нанес визит почтения своему знаменитому постояльцу. Сцена получилась чрезвычайно неловкая: отец и сын запинались, оба покраснели, и Петр Ильич тоже, поскольку ему опять захотелось оказаться где-нибудь в другом месте.

— Знаете, — говорил хозяин гостиницы, — моя покойная жена тоже неплохо пела, но все больше веселенькие куплеты…