Петр Первый: благо или зло для России?

С годами, по мере накопления опыта, он стал ощущать себя (или, как теперь принято говорить, позиционировать себя) учителем, точнее Мастером, который гордо показывал людям свои мозолистые руки, хвастался, что знает четырнадцать ремесел. Самое важное кроется в том, что он знал, чему и как он будет учить русский народ. Естественно, дело не во владении конкретными ремеслами (хотя и это, полагал Петр, в век господства рационализма и картезианства тоже полезно: знание морского дела или ремесла никогда не повредит дипломату или губернатору), а в "служении отечеству". Для Петра самодержавие было "работой", тяжким трудом, ответственной обязанностью, бременем, которое "воля Всевышнего Правителя возложить изволила, оное оставляем непостижимым судьбам Его". Это цитата из Морского устава 1720 года, точнее из вступительной части, в которой говорится о заведении морского дела в России. Так и в других сферах Петр чувствовал себя обязанным провести реформы. Еще в 1695 году, находясь под осажденным турецким Азовом, он сформулировал идею собственного служения России: став по воле Бога царем, будучи "назначен" на эту должность, он должен честно, истово, не покладая рук трудиться во славу отечества и, если потребуется, отдать за него жизнь.

Эта, в сущности, протестантская идея служения была для него актуальна на протяжении всей жизни, придавая смысл его деятельности. Свое предназначение как Мастера Петр видел в распространении подобных убеждений, поэтому с радостью наблюдал плоды своего труда. В указе 1723 года он писал: "Что мало охотников (заводить мануфактуры. — Е. А.) и то правда, понеже народ наш, яко дети, неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел не все ль неволею сделано, и уже за многое благодарение слышится, от чего уже и плод произошел".

Недоброжелатель:

Это так красиво, заслушаешься. Но давайте-ка посмотрим на этот предмет с другой стороны. В вашей "песне во славу трудолюбивого самодержавия" есть один очевидный изъян. Еще Н. М. Карамзин, ревностный сторонник монархии, был убежден, что самодержавие — это не самовластие и тирания, пример которых он увидел в царствовании Ивана Грозного, которого называл тираном и убийцей. По мнению Карамзина, истинное самодержавие есть "законная монархия", которая хотя и сама устанавливает законы, но следует им, показывая своим подданным пример законопослушания и избегая губительной для народа и страны тирании. Так вот, Петр, руководствуясь благими целями, стремясь создать обширный свод законов о власти, был далек от позднейших понятий "законной монархии". Для него самодержавие было не чем иным, как самовластием. Он в определенном смысле повторил путь Грозного, превратив самодержавие в тиранию, что затем привело к эпохе дворцовых переворотов и утверждению безграничного и порой капризного самовластия.

Этот поворот обнаруживается в ходе Петровских реформ и в первую очередь при осуществлении преобразований политической системы. Прежде всего, эта реформа привела к разрушению традиционных институциональных форм русской государственности XVII века, которые в историографии справедливо называли "самодержавием с Боярской думой". При ее оценке необходимо избежать влияния петровской пропаганды, породившей устойчивый стереотип, что до Петра система власти была примитивной, "архаичной", неэффективной — так впоследствии представлялась вообще вся Россия XVII века. То, что в учебниках называется кризисом политической системы первых Романовых, было на самом деле ее удушением и уничтожением властной волей Петра Великого.