Петр Струве. Революционер без масс

Редакция издаваемого Московским психологическим обществом журнала «Вопросы философии и психологии» в это время широко открыла свои страницы для представителей «идеалистического направления», главой которого в России, в отсутствие С., стал Булгаков, — для самого Булгакова, Франка, Бердяева, близкого к ним правоведа С. А. Котляревского, который в те дни ярко заявил о себе диссертациями о католическом социализме и религиозном факторе национального освобождения. Вплоть до издания журнала «Вопросы Жизни» в 1905 году (и осенних месяцев журнала «Новый Путь» 1904 года) этот журнал стал фактически философским органом направления, что было замечено не только критиками, но и радикальной аудиторией⁶. Кроме того, в одном номере с текстами Булгакова, Новгородцева, Аскольдова, Е. Н. Трубецкого немедленно по выходе в свет «Проблем идеализма», не опасаясь эмигрантского статуса С. и демонстрируя солидарность с его новым политическим идеализмом, «Вопросы философии и психологии» опубликовали неумеренно апологетическую рецензию другого соавтора С. по «Проблемам идеализма», Франка, на сборник С. марксистского и «критического» периодов «На разные темы» (1902), прямо называя автора по имени. Франк с наибольшей точностью выразил, очевидно, оригинальный пафос и основные тезисы авторского мифа С. о своём призвании и задачах развиваемой им русской политической мысли, воспринятые рецензентом «из первых рук». Франк тем активней форсировал свой апологетический тон, что честно признавал факт невнимания общества и печати⁷, с которым была встречена эта книга. «Весьма крупную величину» 33-летнего С. в русской современности Франк первым из биографов С. увидел (и превратил эту формулу в банальную) в соединении в проповеди С. «науки и публицистики, теории и практики, отвлечённой и прикладной мысли», которое оказывалось ответом на давнюю проблему, поставленную «субъективным методом» Михайловского так, как её акцентировал сам С. (а позже довёл до хрестоматийного звучания Бердяев в статье «Философская истина и интеллигентская правда» в сборнике «Вехи»). В творчестве С. этот ответ Франк обнаружил в том, что его «искание практической правды — правды социально-политической, этической и отчасти даже (в последнее время) религиозной… [при том что у других деятелей] жажда „правды — справедливости“ (термин г. Михайловского), потребность найти нравственно удовлетворяющие ответы на „проклятые вопросы“… редко уживается мирно и гармонически с влечением к „правде — истине“» — и достигнутое С. соединение морали, политики и науки[216]. Пример такого соединения апологет увидел в «Критических заметках» С., где «вывод о неизбежной европеизации русской экономической жизни» опирался одновременно на экономический анализ и теорию познания.

Примечательно, что «критический» сборник С. приветствовал и его политический оппонент, марксист-бернштейнианец Прокопович в марксистском журнале «Образование». Он писал, также прямо приветствуя эмигранта: «Сборник статей П. Б. Струве представляет собою самое крупное литературное явление за это год. Струве по праву занимал и занимает первое место среди молодого поколения писателей, вступивших в литературу в середине 90-х годов. Его кругозор гораздо шире поля зрения его соратников по перу; он уважает и ценит теоретическую мысль и литературу вообще и имеет смелость додумывать свои мысли до конца…». Прокопович точно вычленил в целом томе написанных по случаю статей С. его новую программу: в апелляции «назад к Лассалю и Фихте» — развитие мысли Фихте о том, что «конечная цель» — «устроить всеобщую жизнь и ввести человеческий порядок вещей»; в признании о новой основе своей этики: «Я признаю истину не потому, что она выражает точку зрения класса, представителем которого я себя чувствую (…) я выбираю эти идеалы потому, что они выражают то, что я считаю ценным. Моя интеллектуальная совесть и моя этическая совесть сами дают себе законы». Обоснованно привлекая к анализу не вошедшее в сборник обширное предисловие С. к книге его протеже Бердяева о Михайловском, Прокопович вычленяет из него формулу нового, этического и идеалистического социализма: «Социальный идеал должен быть подчинён идеалу этическому, социальная политика должна быть подчинена этическому началу (…) Мораль свободно выполняемого долга, состоящего в осуществлении абсолютного блага, есть единственная мораль, способная создать нового человека и новое общество…»[217]. Далее, защищая Бернштейна от «сектантских» претензий С. к нему как к «филистеру» и осуждения им экономических интересов пролетариата как буржуазных и их обслуживание ревизионистами, критик, однако, поддерживает С. в том, что его внеклассовая этика смыкает социализм с либерализмом: «Идею либерализма Струве вполне основательно видит в защите естественных прав человека, а не классовых интересов буржуазии»[218].