Петр Великий: личность и реформы

Еще более суровые наказания ожидали помещиков, рискнувших принять беглых уже после публикации указа. Стремясь жестокими мерами создать невыносимые условия для держания беглых, закон поощрял приказчиков и старост доносить на своих помещиков, если они вынуждали своих людей принять беглых в деревни. Донос приводил к тому, что все деревни такого помещика следовало отписывать «безповоротно, а доносителям за правое их доношение чинить награждение, а именно свободу и из тех описных деревень давать четвертую часть». Так, донеся «куда следует» на своего господина, можно было получить не только свободу, но и стать помещиком. Указ от 1 февраля 1721 года и дополнивший его указ от 6 апреля 1722 года стали юридическим основанием для начала беспрецедентной кампании по ловле и вывозу беглых. Этим занялись военные ревизоры, осуществлявшие тогда ревизию душ мужского пола для «положения» их в оклад подушной подати. Все беглые были обязаны отправиться на прежнее место жительства, где их записывали в налоговые кадастры. Примечательной особенностью нового тотального по своим масштабам действа в рамках всей страны с использованием армии было то, что вывоз беглых осуществлялся силами держателей беглых, обязанных привезти расписку владельца беглого о его точной доставке по адресу; а также то, что перед этим все беглые допрашивались, нередко под пыткой, в военных канцеляриях свидетельства душ. Тщательность проводимого ревизорами в каждом имении, уезде свидетельства, допросы, очные ставки и пытки при первом подозрении в даче ложных показаний, угроза выплаты огромных штрафов за держание беглых, опасения доноса, конфискации имущества – все это накаляло обстановку на местах, делало ее нетерпимой как для самих беглых, так и для их держателей. Поэтому в 1722—1725 годах канцелярии свидетельства душ были буквально завалены делами о беглых, которых тысячами приводили туда их держатели. Получила распространение добровольная «явка собой» беглых в канцелярии. Причиной этого было то, что держатели беглых, напуганные указами, волокитой оформления дел о беглых и не желавшие заниматься отвозом живших у них беглых, попросту говоря, «выбивали» беглецов из имения, предоставляя их самим себе.

Обобщая подобные многочисленные случаи, ревизор Смоленской губернии А. Н. Вельяминов писал в Сенат: «Из дворцовых и монастырских вотчин управители и вотчинники беглых людей и крестьян на прежние жилища не отвозят, но высылают их ис тех вотчин вон, обобрав всякие их пожитки и хлеб, и те высланные в прежние свои жилища не идут, а идут в украинные города». Ревизор Алатырской провинции писал, что «выбитые» крестьяне, «бродя по разным местам, являются в канцелярии у нас».

Среди пришедших в канцелярии было немало сирот, детей, не знавших ни своих родителей, ни мест, откуда их привели. Вот типичный допрос такого беглого: «Роспрос явившегося собою человека Михайла, а чей сын, того сказать не ведает, то ради, что де отца своего и матери не помнит, и где воспитан, того де помятует же, а в памяти де своей, как стал памятовать, ни у кого жительства не имел, ходил в мире… отроду ему 8 лет».

Но среди сдававшихся властям было немало взрослых, семейных крестьян. Почему они сами шли в канцелярии? Не следует упрощать проблему бегства. Не каждый крестьянин, зачастую обремененный семьей, мог бежать на Дон или за границу. Не каждый туда и хотел, хотя именно в это время резко возрос поток беглых в Польшу. Как известно, огромное число беглых оседало во внутренних районах страны на дворцовых, церковных, помещичьих и государственных землях. Здесь беглые обзаводились семьями, родней, обстраивались, тянули тягло «в равенстве» с местными крестьянами – одним словом, «прирастали» к новым местам. Новые законы наиболее болезненно ударили не по бродягам, скитавшимся с места на место, а именно по таким крестьянам, реализовавшим, вопреки закону, свое человеческое право на выбор места жительства на земле, стремившимся жить «без всяких государственных поборов и помещичьих оброков, вольно». Для тысяч, десятков тысяч таких крестьян своз к прежнему владельцу был настоящим бедствием.