Петр Великий: личность и реформы

Было это бедствием и для страны. Даже ревизоры видели это. Один из них, Ф. Чекин, сообщал, что совершенно бессмысленно вывозить с черносошных земель черносошных же беглых крестьян в прежние места жительства, ибо там, «в прежних местах, откуда они вышли, дворов и пристанища никакого нет и завесть им как дворовым строением и пашнею вскорости будет невозможно». В 1723 году было решено государственных, дворцовых крестьян, перешедших на другие государственные и дворцовые земли, не высылать. Никакого послабления не делалось помещичьим крестьянам. Власти особенно строго следили за их вывозом прежним владельцам согласно букве закона. Правда, в 1723 году было сделано одно «послабление»: Петр предписал не выселять живших на дворцовых землях крепостных крестьян, если ими были заселены целые села или они составляли не менее трети их населения. В этом случае крестьяне не освобождались от помещика, а, наоборот, помещик получал во владение такое село вместе с освоенными беглыми крестьянами землями. Несомненно, решение царя, стоявшего на страже существующего социального порядка, могло только приветствоваться помещиками, получавшими таким образом новые владения.

Конечно, не все крестьяне покорно шли в канцелярию. В докладах ревизоров часто встречается фраза: крестьяне, «убоясь, день или два спустя, бежали неведомо куда», деревни оказывались «за безвесным крестьян побегам… пусты», «беглые у них бежали с дороги незнаемо куда».

Многие уходили на Дон. Ревизор Азовской губернии А. Мякинин, обнаружив пустые села, предполагал, что крестьяне ушли на Дон, ибо, «кроме Дона… уйти некуда, ибо вольности такой во Всероссийском государстве, кроме оных мест, нигде нет». Любопытное признание! Сведения Мякинина подтверждаются многими другими источниками. В 1723 году помещики жаловались, что в верховьях Хопра поселилось «много набродного народа, с 5 тысяч человек, и живут в горах, и в земляных избах, и в лачугах». Объединившись «великим собранием» до 200 человек, они ходят по уездам «и дома многих помещиков разбивают, и села и деревни разоряют, и пожигаюти самих помещиков, и жен их, и детей мучительски пытают, и огнем жгут, и ругательским смертям предают». Следствием массового полицейского мероприятия стал рост побегов за границу – преимущественно в Польшу. В 1724 году Сенат получил известие, что пограничная стража не может удержать беглецов и на заставы «приходят беглецы, собравшиеся многолюдством, с ружьем и с рогатины и с драгунами держат бой, яко бы неприятели». Сенат предписывал Военной коллегии усилить заградительные кордоны армейскими частями и, «буде которые беглецы учнут проходить насильно, и по таким злодеев стрелять из ружья». Одно время в Сенате обсуждалась проблема размещения всей армии вдоль границы, с тем чтобы создать мощный заслон на пути крестьян, уходивших в Польшу.

Грандиозный всероссийский сыск беглых не являлся прихотью Петра. Это была продуманная, выверенная акция, рассчитанная, наряду со многими, уже упомянутыми, на то, чтобы заложить основы того социального порядка, который соответствовал бы общей концепции полицейского государства. Законы о беглых, реализованные в ходе проверки наличного населения, положенного в подушный оклад, не были временными. Они создавали юридическое основание для борьбы со всеми видами несанкционированного передвижения по стране. Законы о преследовании беглых, иначе говоря о запрещении покидать место жительства, ставшее и местом платежа подушного налога, распространялись не только на помещичьих крестьян, но и на все население, включенное в подушный оклад. То, что законы о бегстве усиливали в стране полицейский контроль населения, сомнений не вызывает. В упомянутом указе о бегстве от 6 апреля 1722 года предписывалось возвращать всех беглых с уплатой штрафа за прожитые в бегах годы – так называемое «пожилое», кроме тех крестьян, которых «отпускали в пастухи или в прочия работы из найма, а не побегом». Дальше отмечалось: «А впредь с сего указа, таковым как вотчинникам, так священникам и прикащикам, и старостам давать письма за своими руками, для какой работы оной отпущен или просто для работ, от чего б мог кормиться, тут же именно написать, чтоб по миру нищим не ходить, понеже о нищих, увеченных указ есть, а здоровых, когда поимают, велено в каторжную работу с наказанием отсылать, ибо в таковых много воров бывает, и чють не все, а без таких писем отнюдь по прежним указам не принимать». Указ со слов «для какой работы…» и до конца написан самим Петром и прекрасно характеризует присущий ему строй мыслей.