Петра

Тьфу, приснится же такое!

Голова абсолютно ясная, но тело словно из ваты и слабость жуткая, даже пальцем пошевелить нереально.

Стоп, а где это я? В больнице что ли? Ну-ка, чуток повернуть голову… О, белый халат. В халате медсестричка. Молоденькая. Симпатичная. Сейчас её и спросим.

Увы, не вышло. Вместо слов из горла донеслось какое-то невнятное сипение.

Но девчонка в халате услышала и тут же метнулась ко мне.

Облизнув пересохшие губы, я как можно старательнее выдавил:

— Где я? — правда, вопрос всё равно получился чуть слышным.

— Всё хорошо, не бойся, — тут же запричитала девчонка на английском, нагибаясь ко мне и поправляя подушку. Иностранка, что ли? А, какая разница!

Я скосил глаза в вырез белоснежного халата, с удовольствием обозрел едва не разрывающие чашечки бюстгальтера аппетитные округлости и мысленно согласился, что, да, во-первых, всё очень даже неплохо, а во-вторых, бояться тут и вправду нечего, чай не мальчик, справлюсь, если что.

Медсестричка тем временем, пододвинув подушку, ловко просунула руку мне под затылок, помогая приподнять голову, и в губы ткнулось прохладное стекло бокала.

О, вода!

Правда в стакане оказалась не вода, а какой-то напиток, вроде лимонада. Вкуснющий!

В три глотка выхлебав первую порцию, я мотнул головой, показывая, что неплохо бы повторить. Второй стакан выпил уже не спеша, с чувством, ну а за третьим руку вытянул самостоятельно. Надо, надо тренироваться. С такими медсестричками руки мне определенно понадобятся.

— Помнишь, как тебя зовут? — поинтересовалась девица, когда я, отдуваясь, добил-таки и третий стакан.

Что за дурацкий вопрос?!

— Пётр.

Медсестра с нескрываемым облегчением улыбнулась.

— Ну вот и славно. Сейчас придет врач… — она ещё чего-то там бормотала, но я уже не слушал, я в полном ступоре пялился на держащую стакан руку. Свою руку! Узкая девичья ладошка, тонкие пальчики с аккуратными ноготками…

— Дайте зеркало.

— Что?

— Зеркало!

— Петра, не волнуйся…

— Зеркало, быстрее!

Испуганная медсестра выудила из кармана халата пудреницу и, открыв, поднесла к моему лицу.

— Ы-ыы… — внятных слов у меня просто не нашлось, поскольку в глубине зеркала вместо привычно небритой рожи отражалась симпатичная черноволосая девочка в светло-розовой пижамке, со странной нашивкой «Пётр Великий» на левой стороне груди.

Занавес.

***

Лежу на кровати поверх одеяла и тупо пялюсь в потолок. Вот почему в книгах всегда попадают куда надо? В героев там, королей, десантников… да просто, в мужиков, блин! А я? Взрослый мужик в сопливую школьницу!

Ладно хоть в покое оставили. Вроде вчера кто-то пытался ко мне сунуться с расспросами, но я вопрошающих откровенно послал. На Великом и Могучем. Вряд ли они поняли точный адрес, но общее направление явно уловили. По крайней мере, больше ко мне никто не лез.

Насколько помню, последним был какой-то прилизанный тип, похожий на преуспевающего врача из частной клиники. Отглаженный белоснежный халат, самодовольная морда лица, и выражение на ней такое… участливое, в меру обеспокоенное, но в то же время старательно демонстрирующее оптимизм с верой в лучшее. Когда же этот персонаж с профессионально-картонной улыбкой киношного психолуха занудил: «Ну здравствуй, Петра, как ты себя чувствуешь?», я, даже не дослушав, принялся столь усердно барабанить по кнопке вызова врача, что буквально через пару секунд в палату влетела испуганная медсестра. А после моего завывания: «Уберите это, а то меня сейчас стошнит», опешившего психолуха быстренько выпроводили за дверь.

Странно, кстати. Чего со мной вообще возятся?

Ну вот снова чуть слышно дверь стукнула. Очередной посетитель, чтоб его!

Вошедший повел себя необычно. Молча взял стул, развернул и, усевшись на него верхом, уставился на меня спокойным взглядом.

— Буяним? — спросил он, после секундного молчания. На русском, что характерно.

— А вы кто? — шмыгнув носом, хмуро поинтересовался я.

— Светлов Евгений Викторович, капитан 2-го ранга, ВМФ России.

— А-а… — Я окинул этого Светлова подозрительным взглядом. — Психолог?

— Так точно. Со мной разговаривать будешь?

Усевшись на кровати, я притянул коленки к груди и, устроив на них подбородок, принялся откровенно его рассматривать. Психолог, значит… Но не слащаво-респектабельный, вроде предыдущего, а такой… военный. Даже под халатом видно, что форма на нем сидит, как влитая. Лицо чуть неправильное из-за сломанного когда-то носа, на шее едва заметный шрам, уходящий под воротничок форменной рубашки, в темно-каштановых волосах хорошо заметна седина. Хотя годков-то ему вряд ли больше сорока.

Чуть подумав, мотнул головой:

— Если только не будете в душу лезть. У меня там темно и даже мне страшно.

— Хм… тогда, может, ты сама расскажешь, кто ты?

— Не помню, ничего не помню, — тут же надулся я. — И вообще, у меня амнезия.

— Совсем-совсем? — приподнял брови Светлов.

— Совсем, — отрезал я.

— Возможно, это поможет? — Мне протянули сколотую канцелярской скрепкой кипу листов.

Пренебрежительно фыркнув, — ну понятно, решил карточки с кляксами или ещё какую заумь для идиотских тестов подсунуть, — я всё же листки взял. Чем бы дитя ни тешилось.