Петрашевцы

Что касается эксцентрических и «нелогичных» поступков, то они действительно были очень характерны для Петрашевского. Наряду с бесспорными природными качествами лидера, вождя (а может быть, и благодаря им), Петрашевский отличался тонкой, ранимой душой, не выносил административного или морального давления, любого проявления деспотизма и в чужом, холодном окружении нарочито вел себя дерзко, вызывающе, в молодые годы это часто выливалось в озорство и ухарство.

По воспоминаниям его лицейского товарища В. А. Энгельсова, Петрашевский, никогда не пивший и не куривший, нарочно курил в лицее, так как это было запрещено. Когда устраивался какой-либо заговор против грубого надзирателя, Петрашевский всегда предлагал свои услуги исполнителя «мести» и часто «переходил границы» допустимого.

«Выходки» Петрашевского, в пику начальству, продолжались и по окончании лицея. В Министерстве иностранных дел, где он стал служить, особенно щепетильно относились к одежде и прическам — чтобы не было ни малейшего отклонения от общепринятых норм. Петрашевский же нарочно наряжался в эксцентрические костюмы: то появлялся в широком плаще — альмавиве и громадном головном уборе типа сомбреро, то надевал какую-то невиданную шляпу с квадратной тульей.

Однажды, по слухам, он явился в Казанский собор переодетым в женское платье, не слишком усердно замаскировав свою густую черную бороду. На эту странную богомолку сразу же обратили внимание соседи, подошел квартальный надзиратель: «Милостивая государыня, вы, кажется, переодетый мужчина». Петрашевский не растерялся и ответил в духе будущего театра абсурда: «Милостивый государь, а мне кажется, что вы переодетая женщина». «Квартальный смутился, — пишет П. П. Семенов-Тяныпанский, — а Петрашевский воспользовался этим, чтобы исчезнуть в толпе, и уехал домой»[74].

Внешность Петрашевского была весьма оригинальной, трудно было не обратить на него внимания. Д. Д. Ахшарумов оставил нам ценное описание его облика: «… среднего роста, полный собою, весьма крепкого сложения, брюнет, на одежду свою он обращал мало внимания, волосы его были часто в беспорядке, небольшая бородка, соединявшаяся с бакенбардами, придавала круглоту его лицу… он говорил голосом низким и негромким, разговор его был всегда серьезный, часто с насмешливым тоном; во взоре более всего выражалась глубокая вдумчивость, презрение и едкая насмешка»[75].

«В то время, — вспоминал лицейский одкокашник К. С. Веселовский, — гражданские чиновники не могли носить бороды, усов и длинных волос на голове, а Петрашевский… отрастил себе длинную шевелюру и с кудрями по плечам явился на службу, в министерство. Директор департамента… поручил одному из чиновников передать ему уже на словах совет остричься. На другой день Петрашевский является с теми же длинными волосами, и директор, выведенный из терпения, уже сам обратился к нему с укоризной за неисполнение приказания.

— Я не только исполнил приказание вашего превосходительства, — отвечал Петрашевский, приподнимая на голове парик, — но и обрился»[76].

Естественно, что начальство, старшие сослуживцы и даже большинство чинных ровесников-однокашников относились к Петрашевскому враждебно.

Обилие конфликтов, связанных с именем Петрашевского, и отчужденность его от основной массы одноклассников послужили многим мемуаристам причиною ложных воспоминаний, что Петрашевский якобы не окончил курса или Даже был исключен из лицея. На самом деле Петрашевский окончил лицей в 1839 г., но начальство отомстило ему, выпустив из учебного заведения с самым низким чином (XIV класс: коллежский регистратор). Это весьма редкий случай в истории лицея, обычно его кончали с чином XI и X классов. Случай тем более непонятный, если учесть, что в аттестате, выданном Петрашевскому 16 марта 1840 г., значилось: «Оказал успехи: в законе божием, нравственных и юридических науках, в географии, статистике, истории, французской словесности и в английском языке весьма хорошие; в математике, физике и латинской словесности удовлетворительные, в немецкой словесности хорошие, в политической экономии и русской словесности отлично хорошие»[77]. Но поведение выпускника было аттестовано как «довольно хорошее», что означало «четверку», т. е. отнюдь не хорошее в соотношении с отличным поведением большинства. В этом-то и была причина назначения самого низшего ранга.

Но и тут Петрашевский не удержался от озорства. При раздаче дипломов, он «поразил всех присутствовавших при этой церемонии, произнеся речь (вещь, мало употребительная в России), в которой в самом серьезном тоне благодарил начальников заведения за их попечения о воспитанниках и приглашал своих товарищей предать отныне забвению их школьные ссоры. Изумленное столь мудрой речью, исходящей из уст Петрашевского, начальство публично выразило свое сожаление, что до сих пор не сумело оценить по справедливости воодушевлявшие его чувства. Настолько не поняли, что речь эта была фарсом»[78].