Петрашевцы

Естественно, агенты были заранее настроены на открытие подпольных организаций, а тут, в табачной лавке «Петра Григорьева» им попросту повезло: постоянными посетителями были и Толстов, и Катенев, и сам владелец оказался чуть ли не революционером, да и приказчик его В. В. Востров (он всюду в донесениях фигурирует как Василий Васильев, т. е. опять же без фамилии) тоже выглядел участником нелегальной организации. Самый первый донос, о табачном магазине, посланный В. М. Шапошниковым около 14 марта, написан в гиперболическом тоне и не без удивления: «Чтоб узнать о Толстом, поручил я известному вам, ваше превосходительство (все доносы посылались к Липранди. — Б. Е.), Николаю Наумову находиться при нем, который (Наумов. — Б. Е.) как хороший знакомый хозяину табачного магазину и у него сидельцу Василью Васильеву, узнал от последнего, что хозяин их хороший знакомый и друг задушевный Толстому и что в магазин к ним прежде был съезд, приятели разные, особы и студенты и переодевший<ся > военный разговаривали про французскую революцию и просили быть Петра Григорьева членом их общества; сначала он отказывался и, как видимо, очень боялся, а после поступил, о чем очень часто было совещание, а как стали обращать внимание (посторонние? полиция? — Б. Е.), то он не стал принимать и в неделю четыре раза уходил на собрание, а к ним приезжал офицер Ханыков[221],Толстой и неизвестное мне (Вострову? — Б. Е.) лицо, фамилия которого от меня скрыта, и каждый из них привозил по выписке из какой-то книги на французском языке и каждую выписку прочитывали и после трактовали, и неизвестный человек говорил им, что кому из ми<нистров> какой конец и что у них решено ца<ря> и проч<их> цар<ской> фамилии уби<ть> и как, когда и где, но отложено, потому что одного студента из их общества взяли за сочинение стихов и сослали на Кавказ; в ту самую ночь, когда взят студент, давали друг другу сведения, чтобы быть осторожным и готовым и отнюдь не забывать своего дела. С того дни идут дела весьма скрыто; Толстой, Ханыков и неизвестная особа в лавке не бывали, но я им (т. е. Василий Васильев) носил от Петра Григорьева письма к Толстому и от него обратно и что и теперь идет совещание, но где, не сказал, а уговаривал Николая Наумова поступить в общество, и он, Василий Васильев, по совету их готов убить с удовольствием. Потом пришли еще некоторые из того числа (какого? — Б. Е.) и увезли его, Наумова, в один вольный дом содержательницы Блюм…»[222].

Такое соседство подпольной революционной организации с публичным домом выглядит фантасмагорической комедией, но агенты всерьез, истово регистрируют все беседы и все факты своей жизни, включая посещение кабаков, театров и увеселительных заведений. Но главное, конечно, не в этом. Если бы реально существовало радикальное политическое общество, вынашивавшее планы цареубийства, то доносы агентов Липранди должны были бы произвести фурор в правительственных кругах. Наверное, однако, Липранди знал, с кем имеет дело, и сам немедленных мер не принял.

В действительности никакого тайного общества вокруг табачного магазина не существовало, оно возникало лишь в мыслях и желаниях ведущих участников группы.

Самыми энергичными, деятельными участниками группы были Толстов и Катенев, правда, участники очень незрелые, чрезвычайно путаные по идеям и целям.

Алексей Дмитриевич Толстов родился приблизительно в 1826 г. (большинство материалов его дела, как и дел Катенева и Шапошникова, не сохранилось), в провинции, вероятно, в дворянской семье, так как в 17 лет окончил гимназию и знал французский язык; некоторое время затем он учился в Московском университете, не сдал экзаменов и остался второгодником (па первом курсе?); после этого, в 1845 г., перевелся в Петербургский университет, на восточный факультет, где и числился студентом весной 1849 г., т. е. или оп начинал в Петербурге с первого курса, или снова оставался второгодником (обучение в университетах тогда было четырехлетнее). Характер у Толстова был экзальтированный, страстный, Петрашевский, познакомившийся с ним в начале 1849 г. у Ханыкова, опасался за него: «…человек очень умный, но не совсем воздержанный от напитков и чрезвычайно горячий, особенно в спорах, вообще неосторожный, и потому может попасться»[223].