Петрашевцы

Отметим еще сборы на квартире К. М. Дебу, связанные с изучением в кружке Кашкина социалистической литературы.

Из показаний Ханыкова: «У Дебу положенных дней не было, собирались довольно редко с целью разъяснить темные вопросы в учении Фурье»[259]. Об одном из таких собраний поведал Э. Г. Ващенко: «…в продолжение этого же времени (сезон 1848/49 г. — Б. Е.) мне случилось быть у Дебу, где я встретил всего один раз Кашкина, старшего Европеуса[260], Отто, Ахшарумова й брата Дебу. Тут читали какую-то книгу, названия которой не припомню, одного из французских социалистов»[261]. Подобные несистематические и довольно в узком кругу собрания, видимо, были очень распространены среди петрашевцев и среди участников «дочерних» кружковых образований. Важно также, что в среде петрашевцев широко культивировалось обучение, растолковывание социалистических и философских систем новичкам. Петрашевский имел чуть ли не два десятка учеников в своем кружке, формально не получавших никаких программ, но фактически постоянно руководимых учителем, который с помощью бесед, рекомендаций, вручения источников, разъяснений создавал сведущих социалистов. Из вскользь брошенной Д. Д. Ахшарумовым фразы «…когда через Ханыкова Дебу стали читать социальные книги…»[262] мы узнаем об аналогичной «просветительской» деятельности Ханыкова. А старший Дебу, Константин Матвеевич, буквально вытащил из развратно-разгульного мира юношу Ващенко, обучал его, снабжал книгами (вначале монографиями Ламартина и Луи Блана о французских революциях, а затем трудами Фурье и Консидерана), ввел в кружок Кашкина, где молодой человек продолжил изучение работ социалистов-утопистов[263]. Многих подобных неформальных собраний и объединений мы, наверное, еще и не знаем, да и не всегда сами участники стремились структурно упорядочить эти союзы.

Случайно, например, из доноса Антонелли стало известно о «либеральном» вечере 16 апреля у П. А. Кузмина, куда собралось 20 человек, в том числе и видные петрашевцы Толль, Баласогло, Момбелли. А может быть, такие вечера Кузмин устраивал и ранее?

Петрашевский по понедельникам бывал на вечерах у юриста А. Г. Нагурного (Нагорного), якобы, по сведениям Антонелли, фурьериста; Антонелли не без основания вопрошал в своем донесении: «..не бывают ли у Нагорного по понедельникам собрания?». Организовывал ли вечера Нагурный — неизвестно, но на «пятницах» он несколько раз бывал, по сведениям Петрашевского, в 1848 г.

Итак, в напряженной атмосфере конца 40-х годов всюду возникали молодежные кружки. Отчаянными репрессивными мерами можно было лишь задержать процессы развития, но остановить и уничтожить их — невозможно.

Глава 7 АРЕСТЫ ПЕТРАШЕВЦЕВ, СЛЕДСТВИЕ И СУД НАД НИМИ

Когда наконец агенты полиции внедрились в кружки петрашевцев и от них начали поступать сведения о составе кружков, — о всех разговорах, планах и т. п., то Перовский и Липранди, разумеется, хотели продлить срок слежки. Но у Николая I были другие намерения. Царь задумал поход русской армии на Запад, в помощь Австрии, находившейся в критическом положении из-за венгерского восстания: Венгрия могла стать самостоятельным государством, отделившись от империи, а своими силами молодому австрийскому императору Францу-Иосифу явно было не справиться с повстанцами. Николай I, ненавидевший любые восстания против «законной» власти, добровольно пришел на помощь. В ближайшие дни — 23 и 26 апреля — должны были произойти важные события; переход части русской армии под командованием фельдмаршала гр. И. Ф. Паскевича в австрийскую Галицию и появление царского манифеста о помощи Австрии и о вступлении русских войск на территорию Венгрии. А в тылу оказывался какой-то загадочный враг, какой-то подпольный революционный кружок, который, как всегда бывает при неполных сведениях, представлялся могущественным и опасным: вдруг в Петербурге или во всей России вспыхнет свое восстание! Важный аргумент, подтверждающий такие страхи Николая I, приводит Энгельсон в статье «Петрашевский»: в парижской газете «La semaine» появилась статья, «которая, обсуждая венгерские дела, говорила, что скоро у царя будет много своих хлопот». И этот намек был «каплей, переполнившей чашу»[264]. Поэтому, несмотря ни на какие просьбы Перовского проводить тайную слежку, Николай I приказал 20 апреля передать все материалы и списки в III отделение и произвести аресты кружковцев.

Можно вообразить удивление и обиду Л. В. Дубельта, управляющего III отделения, с молодых лет приятеля Липранди, когда он узнал, что уже много месяцев, втайне от него велась слежка за «подпольными» организациями! Липранди в подробном донесении Перовскому (он регулярно их писал во время арестов и следствия над петрашевцами) отмечает «негодование» и «оскорбленное самолюбие» Дубельта[265].