Петрикор

Даже сейчас, когда Кейт больше не было рядом, Марко по-прежнему любил жизнь: бордовые закаты после жаркого дня, течение реки, отражавшей, подобно зеркалу, его родной город, морщинки старых домов на маленьких улочках, их любимый сибас в соли и, конечно, рюмку тягучего портвейна.

Отчего может так устать человек, размышлял он. Нет, он не осуждал мужчину с моста. Ему просто было нестерпимо больно оттого, что он не смог остановить несчастного, не смог поговорить с ним, рассказать ему о своей жизни и выслушать его. Не смог сказать ему, что в жизни нет никакого смысла, кроме самой жизни. Не смог помочь ему…

Марко теперь спал днем, а ночами смотрел фильмы или сидел у реки, встречая рассвет.

После гибели мужчины в белом прошло несколько месяцев. Он знал, что его звали Жоржи, но про себя называл погибшего мужчина в белом. Иногда Марко казалось, что он думает о нем даже чаще, чем о Кейт, и если мысли о жене согревали его, то мужчина в белом оказывался неожиданной тенью, загадкой. Навязчивым фантомом. Старик часто представлял, как тот провел последний день в своей захламленной квартире с разбросанными бутылками и затхлым запахом. Может быть, он налил себе виски, выпил и написал это письмо, но не выдуманную историю, которую обычно сочиняют писатели, чтобы стать знаменитыми, с потаенным желанием войти в вечность, а вполне себе реальную. Жоржи тяготило одиночество, и он устал. Смысл жизни давно был утрачен в похожих один на другой днях, неделях, годах. Марко тоже жил одиноко последние два года, но это был совсем другой вид одиночества, если его можно разделять на виды. Одиночество Марко было наполнено светлыми воспоминаниями. Он мог воскрешать их и проживать заново.

Вот ему одиннадцать лет, он поет в церковном хоре, и родители смотрят на него с гордостью. Мать плачет. Она всегда была чувствительной и эмоциональной.

А вот первый виноградный танец – уставший, с ног до головы в липком виноградном соке, но счастливый Марко. Отец хлопает его по плечу и, улыбаясь, гордо произносит: «Теперь ты преемник династии». Портвейн для него всегда был священным напитком…

Или рождение первого ребенка – сына Энрике. Он берет на руки громогласно заявляющий о себе криком хрупкий комочек и с любовью глядит на изнуренное долгими родами лицо Кейт, ее улыбку.

Марко не давало покоя письмо человека, который, в отличие от него, был несчастлив. Настолько несчастлив, что не захотел дальше встречать в этом мире начало нового дня.

Среди португальцев много верующих. В истории их страны не было перерыва на воспитание атеистов, отрицание Бога и взрывов храмов. Вера спокойно, без лишнего пафоса передавалась из поколения в поколение. Самоубийство не поощрялось у католиков, считалось тяжким грехом. Но, в отличие от православия, отпевать и хоронить тех, кто по своей воле уходил из жизни, не возбранялось.

«Я прошу прощения у всех, кому я причинил боль и кого обидел, вольно или невольно. Видит Бог, я не хотел этого. Я устал, очень устал, у меня больше нет сил и желания жить».

Мысли о Жоржи не оставляли его вплоть до одного происшествия. Все случилось самой собой. Будто так и должно было произойти и именно этого от старика хотел сам Господь.

Марко стоял недалеко от моста в ожидании рассвета. Он уже успел сделать несколько глотков портвейна, по телу растеклось приятное тепло, когда услышал чьи-то шаги. К мосту подошел мужчина, постоял немного и побрел дальше. Марко сразу понял, что это он, очередной самоубийца, еще один разочаровавшийся в жизни человек. В его поникшей фигуре читалась неимоверная усталость. Марко решил последовать за ним. Незнакомец ускорил шаг, и Марко побежал. Мужчина был невысокого роста и крепкого телосложения. Старик с трудом догнал его и впопыхах схватил за плечо, останавливая. Марко почти задыхался, но крепко держал мужчину. В испуге тот повернул к нему искаженное гримасой лицо.

– Что вам надо? Что вам надо? Вы что, с ума сошли?

– Я просто… – Марко сильно запыхался, но не выпускал плеча незнакомца из своей стальной хватки.

– Что вы вцепились в меня?

– Давайте присядем… Пожалейте старика. Почему бы нам не поговорить?

Мужчина молчал.

– Послушайте, я переехал несколько месяцев назад в этот район, после того как умерла моя жена.

Мужчина с недоумением продолжал смотреть на Марко.

– Хотите портвейна?

– Портвейна? – удивился незнакомец.

– Да, превосходный сорт. У меня в семье все занимались портвейном. Представляете?

– Зачем мне это знать?

– Возможно, и незачем. Но попробуйте портвейн. Я знаю в нем толк.

– Хорошо. Я выпью глоток, пожалуй. Только отпустите меня. У вас слишком тяжелая рука.

– Тогда давайте присядем, и я отпущу вас, обещаю.

Они вместе опустились на скамейку, и только тогда Марко убрал руку. Мужчина сделал глоток из липкой бутылки.

– Действительно, хороший портвейн.

– 2014 год. В тот год был особенный урожай.

– Вот это меня всегда удивляло. Чем он может быть особенным?

– Хлебнете еще? Знаете, как говорят: портвейн очищает душу.

– Да что уж там… Зачем вы мне помешали?

– Выпейте еще… Пейте-пейте.

– Был такой поэт Омар Хайям, наверняка вы слышали о нем.