Петрос идет по городу

Они будут писать лозунги довольно далеко от дома, в чужом квартале, где их никто не знает. Уже начало смеркаться, и они поеживались от холода. Петрос пожалел, что не надел белую шапку, потому что ухо у него побаливало, но он поклялся больше ее не носить. Чтобы согреться, они то бежали, то шли подпрыгивая. Яннис шутил, рассказывал разные истории из своей школьной жизни. У него в младших классах тоже преподавал господин Лукатос, который был тогда совсем молодым, страшно худым, и ребята звали его Лукакакатос. Петрос и не заметил, как пролетело время, и руки у него не успели замерзнуть, потому что Яннис грел их по очереди у себя в карманах. Они остановились возле какой-то калитки. Яннис позвонил три раза, коротко и отрывисто. Женский голос спросил:

— Кто там?

— Кимон.

Им открыла девушка с длинными черными волосами, таких темных волос Петрос сроду не видел.

— Здравствуй, Кимон, — поздоровалась она с Яннисом, а потом как взрослому протянула Петросу руку.

— Здравствуй, Дросу́ла. Это Одуванчик, ты слышала о нем от меня, — с улыбкой сказал Яннис.

И тут он успел представить его как Одуванчика, с тоской подумал Петрос.

— Прекрасно, — протянула Дросула. — Ахилле́с скоро придет, он пошел погулять с собакой.

Она повела их в глубь двора к застекленной веранде. Распахнула низенькую деревянную дверцу, и они вошли на веранду. Петрос растерялся при виде стоящих вокруг скульптур и глыб необработанного камня. Яннис разговаривал с девушкой, а он, застыв на месте, пожирал глазами статуи. Сколько здесь было женских головок из гипса! У одних волосы свободно падали на плечи, у других были собраны в пучок, но все без исключения напоминали девушку по имени Дросула. На цоколе стояла тоже Дросула, вылепленная из глины. Она протянула вперед обе руки, словно отстраняя от себя что-то.

С каким удовольствием Петрос остался бы здесь и рассматривал скульптуры, вместо того чтобы идти куда-то с Яннисом! Он коснулся рукой ноги Дросулы, стоявшей на цоколе. Глина еще не совсем высохла. Живая Дросула, усевшись на перевернутый ящик, вполголоса беседовала с Яннисом, и была так похожа на свое глиняное изваяние! И не столько лицом, сколько жестом: она вытянула сейчас вперед обе руки, совсем как статуя.

На дворе раздались шаги и потом чей-то голос:

— Спокойно, спокойно.

— Пришел Ахиллес, — сказала Дросула.

Петрос не успел понять, почему Яннис посмотрел на него с лукавой улыбкой, как на веранду ворвалась собака и радостно завертелась перед Дросулой. Петрос не верил своим глазам. Эту собаку он узнал бы среди сотен, тысяч других. Среди всех собак, существующих на свете.

— Шторм! — прошептал он дрожащим голосом.

Собака повернула голову, настороженно поставила уши, повела носом и потом с радостным повизгиванием бросилась к Петросу. Тот обнял Шторма и, почувствовав на своей щеке его горячее дыхание, тоже чуть не заскулил от восторга; ему хотелось смеяться и плакать одновременно, но, стесняясь присутствующих, он лишь бормотал запинаясь:

— Шторм, good.

— Он теперь понимает и по-гречески, — произнес высокий молодой человек, который нагнул голову, чтобы пройти в дверку.

Он был вылитый Тайрон Пауер, как сказала бы Антигона, но только с необыкновенно живыми глазами. Подойдя к Петросу, он одной рукой обнял его, другой Шторма.

— Ну, Одуванчик, рад ты встрече со своим старым другом?

Ладонь у Ахиллеса была такой большой и широкой, что в ней поместилась бы вся голова Петроса.

Как хорошо бы посидеть в скульптурной мастерской и никуда не ходить с Яннисом! Он постепенно освоился бы здесь и потом спросил Ахиллеса — ведь так вроде зовут этого высокого юношу? — как можно глиняную руку сделать такой живой и почему глиняные волосы статуи развеваются словно настоящие…

Но вот Дросула поднялась с места и подала Яннису банку с краской и толстую кисть, а Ахиллес сказал что-то о боевом крещении, пристально глядя в глаза Петросу.

— А не мал ли он? — спросила тогда Дросула.

— Ну что ты! Он уже в четвертом классе, — возразил Яннис, пряча за пазуху кисть и банку с краской. — А потом, он же будет стоять на страже.

— Надеюсь, у тебя музыкальный слух, — пошутил Ахиллес.

— Дедушка говорит, что у меня есть способности к музыке, — похвастался Петрос, и все засмеялись.

Перед уходом они получили от Ахиллеса последние наставления:

— Без излишнего молодечества, и на обратном пути непременно зайдите ко мне. Я должен знать, что все обошлось благополучно.

Первая каменная ограда, которую выбрали Яннис с Петросом, была чистой и гладкой.

— Эта ограда словно сама приглашает нас: «Пишите!», — пробормотал Яннис, доставая кисть.

Петрос встал на углу. Если покажется какой-нибудь прохожий, он споет: «Будь добр, пришли мне сегодня немного цветов, дружок мой, пришли», и Яннис прекратит работу. А как только опасность минует, он затянет: «Такие синие глаза, огромные, как море»…