Петру Великому покорствует Персида

Мучимый любопытством, князь Дмитрий взгромоздился на своего коня, и конный кортеж начал взбираться в горы. Отъехав примерно с три четверти версты, князь увидел довольно хорошо сохранившийся форт, примыкавший к зубчатой стене и обрамленный четырьмя круглыми башнями. Ещё один форт, сооружённый по такому же плану, показался через версту.

Удивление и восхищение князя росло. Когда его экспедиция достигла высшей точки Джалганского хребта, то увидели уходящую вдаль стену с многими фортами и одной крепостью. Время изрядно потрудилось над ними, и чем далее от горных селений уходила стена, тем более ветшала. Она то спускалась, то вновь взбиралась на кряж.

День стал клониться к закату, когда они въехали в аул Камах. Стена, казалось, дразнила их. Она уходила всё далее и далее, и князь оставил мысль дойти до её конца.

С трудом нашли местного жителя, понимавшего по-турецки. Князь спросил его, как далеко тянется стена и видел ли он её окончание.

   — О, ещё по крайности на десять персидских фарсангов[99], — отвечал он. — Но сам я окончания её не видел.

«Десять персидских фарсангов — это много более шестидесяти вёрст», — подумал князь Дмитрий. Они же успели проехать едва ли два десятка вёрст.

   — Придётся возвращаться, — со вздохом сожаления объявил он. Быть может, у кого-нибудь из древних арабских авторов удастся отыскать какие-либо подробности об этой Великой Горной стене. Довольно и того, что ему удалось зарисовать сохранившиеся форты, равно как и руины, нанести на план обследованный участок до аула Камах.

«Сколько же тайн хранит эта земля, — думал он, опустив поводья и держась за луку седла, — и скольким поколениям предстоит разгадывать их. Разгадают ли только... Ведь время — великий могильщик. Как истлевают кости людей, так рассыпаются в прах древние камни с загадочными письменами, язык которых также унесён рекою времён...»

Возвратившись, князь почувствовал, что теряет последние силы. Слуги ссадили его с коня и внесли в дом. Камараш осторожно раздел его и уложил в постель, а доктор поднёс укрепляющее питьё. Два последующих дня князь провёл в постели. Его навещали — Толстой, Макаров, Гербер[100], справлялась государыня — к вящему его удивлению.

На море разыгрался шторм. Ветер завывал, словно живое существо, рвался во все щели, нёс тучи пыли пополам с песком. Волны с грохотом обрушивались на берег, круша и смывая всё на своём пути. Российские суда, стоявшие на причале, были выброшены на берег и непоправимо изломаны.

Огорчение Петра было велико, особенно тогда, когда он смог обозреть разрушение. По его мнению, овчинка не стоила выделки — следовало отобрать годное и заново строить. Корабельщики уныло качали головами: государь был, как всегда, прав.

Огорчение Петра усилилось, когда было получено доношение капитана Вильбоа от острова Чеченя. Он сообщал, что далее плыть опасается, ибо суда дали течь. Требуются корабельные мастера, дабы исправить их, не то им грозит бесславное потопление.

Одно к одному! Становилось ясно, что дальнейшее движение армии к югу, на Низовую и Баку, весьма соблазнительное после столь триумфального преклонения Дербента, сильно осложнилось и вообще стало представляться малоосуществимым.

Государь повелел всем начальникам готовиться к военному совету. Об этом было объявлено загодя. И дабы мнения излагались основательнейше, было велено подать их на письме.

Пока же, воспользовавшись затишьем, Пётр в сопровождении Апраксина, Толстого, Юнгера и Ветерани отправился в рекогносцировку по побережью. Цель её не составляла тайны: государь искал удобное место для строительства гавани. Будущее Дербента, как ключевого порта России на Каспийском море, представлялось ему несомненным.

Князь Дмитрий всё ещё недомогал, и государь навестил его.

   — Весьма надобно мне, княже, твоё мнение яко мужа сведущего. Что гласит гиштория о важности сего города? Ты, осведомили меня, все его древности обследовал и вдоль Горной стены ездил.

   — Да, государь. И убедился: город сей во все времена был весьма приманчив для всех народов. Сказывают даже, что и Александр Македонский его не миновал.

   — Стало быть, как ты считаешь: надобно строить гавань и порт?

   — Беспременно, государь. По примеру персов, арабов, хазар и иных народов, владевших Дербентом, либо намеревавшихся его завоевать.

   — Решено! Быть по сему. Долго не хворай — ты мне надобен для совету. Пришлю тебе лейб-артца.

   — Благодарствую, ваше величество, — отвечал тронутый Кантемир. — Мой доктор, однако, посулил быстро поставить меня на ноги. Так что не помедлю и мнение своё изложу.

   — Ну смотри. — С этими словами государь отъехал.

В лагере было приказано готовиться к благодарственному молебну во славу бескровного подпадения знаменитого города Дербента под скипетр его императорского величества. И одновременно вознести моление ко Всевышнему, дабы и остальные грады и веси сего края столь же легко и бескровно восприяли власть России.