Петтерсы. Дети гор

Майкл, чувствуя возникшую неловкость и пытаясь выправить ситуацию так, чтобы его сестру не приняли за сумасшедшую, поступил как истинный англичанин и джентльмен. То есть попытался отшутиться.

– Друзья! – во всеуслышание заявил он. – Нам действительно пора в путь, пока в чаще не заревел медведь, тогда моя сестра подумает, что это к грозе, и мы останемся тут еще на сутки!

Все расхохотались, а Джордж одобрительно подмигнул сыну.

Разошлись по экипажам, но стоило только Агапу хлыстнуть лошадок, как наперерез первой карете выскочил бродяга в лохмотьях и перегородил путь. Кучер в последний момент успел натянуть поводья, чтобы не задавить его.

– Тпру-у, родимаи! Ты чего, шельма! Белены объелся?! Куды под копыты прешь?!

Виноградов выскочил первым, держа наготове револьвер.

– Что случилось?

– Дык вот, барин! Остолóп[147] какой-то посередь дороги влез! Ща как мазану хлыстом!

Григорий Михайлович быстрым, наметанным взглядом осмотрел окрестности. Не почуяв признаков засады, он подошел ближе к оборванцу и заглянул ему в глаза. Что-то поняв для себя, он вернул взведенный курок на место и убрал пистолет в карман.

– Это юрóдивый[148], не трогай его, Агап.

К этому моменту уже все путники вышли из своих карет, пытаясь понять причину заминки.

– Юродивый? Кто это? – спросила Эйша.

– Дурачок по-другому, – ответил ей Герман. – Хотя многие считают их святыми. Я же говорил, в России две беды, вот вам и вторая.

Блаженный перевел взгляд на вора, и его глаза затуманились.

– Изыди, демон! Складно поешь, да три шкуры дерешь! Нет милее лица да скверней подлеца! Кыш, окаянный!

Бродяга перекрестился, три раза плюнул через левое плечо[149], топнул ногой и пошел на Германа, ритмично хлопая в ладоши.

– Кыш, проклятый! Кыш! Кыш!

От такого напора вор в ту же секунду ретировáлся[150] в карету, заперев за собой дверь.

Григорий Михайлович улыбнулся во весь рот.

– Приятно видеть, что не один я его недолюбливаю.

– За что вы с ним так, дедушка? – обратился к юродивому Майкл.

Старик посмотрел на юношу. Его всклокоченная борода затряслась мелкой дрожью, глаза закатились. Находясь то ли в бреду, то ли в трансе, он начал бормотать, часто-часто перебирая слова.

– Птичка-невеличка, тебе не сестричка, черные перья – ядовитое зелье, на дороге ее встанешь – своих потеряешь, а к горе пойдешь – горя испьешь, кто меру узнает – тот злу помогает.

Бродяга широко открыл глаза. В них читался ужас. Он громко закричал на весь постоялый двор:

– Бегите! Бегите, люди добрые! Бегите сломя голову! Ад вас ждет!

И тут же, руководствуясь собственным советом, юродивый опрометью бросился по дороге в направлении… Тамбова. Путешественники молча провожали его взглядом, пока фигура в лохмотьях не скрылась за поворотом.

– Григорий Михайлович, вы можете перевести то, что он сказал? – спросила Марта.

– Конечно, миссис Петтерс, как пожелаете, но не думаю, что от этого вам будет какая-то польза.

Виноградов выполнил просьбу женщины, пытаясь слово в слово передать смысл сказанного юродивым.

– Видите – несвязный бред умалишенного про птиц, про горы, и ад приплел.

– Мне показалось, он был очень взволнован и говорил искренне, желая помочь.

– При слабоумии все оценки происходящего правдивы, вам ли не знать как ученому? Дождь становится манной небесной, а мертвая кошка на дороге – предвестником явления сына Сатаны. Мой вам совет – выкиньте слова старика из головы.

– Может быть, может быть, – задумчиво произнесла Марта. – Григорий Михайлович, вы не будете против, если дети оставшуюся часть пути поедут с нами в карете, нам надо обсудить нюансы этикета на предстоящей свадьбе.

– Конечно-конечно, миссис Петтерс, тем более нам с Германом давно надо кое-что решить наедине.

Рассевшись по экипажам, путешественники отправились в дальнейший путь.

Глава 24 Сила науки

Марта смотрела на проплывающие за окном кареты бескрайние поля, холмы и стройные деревья леса. В другой ситуации она была бы безумно счастлива от увиденного, но не в этот раз. Ее мысли были далеки от созерцания прекрасного.

– Ма-а-ам? Мама! Что тебя тревожит?

Женщина сбросила оцепенение и повернулась к дочери:

– Ничего, милая. Просто немного задумалась.

– Это из-за того дедушки на постоялом дворе?

Марта удивленно посмотрела на дочь:

– Нет, конечно. С чего ты это взяла?

Эйша сморщила курносый нос и пристально, даже с некоторой обидой, посмотрела на маму.

– Я видела, как ты изменилась, когда Григорий Михайлович перевел тебе слова юродивого. Не надо считать меня маленькой и ничего не понимающей.

Миссис Петтерс улыбнулась и ласково потрепала девочку за щеку.

– Никто так и не думает, по крайней мере в нашей семье.

– Эйша права, дорогая, – вклинился в разговор Джордж. – Мы все видим, что с тобой что-то не так. Не хочешь поделиться?

Марта глубоко вздохнула.

– Честно говоря, я даже не знаю, как это объяснить. С одной стороны, все, что он говорил, – это полная чушь…

– А с другой?

– А с другой – в его словах есть смысл, не очевидный, но есть.

Джордж улыбнулся.