Петтерсы. Дети гор

Самарин повернул голову. По склону с сыном за руку и двумя провожатыми поодаль к нему шел человек, которого он знал и уважал много лет.

Бросив ружье в траву, охотник расцвел в улыбке.

– Питер! Тьфу, как тебя… всегда забываю. Джордж!

Мужчина распахнул руки, заключая старшего Петтерса в объятья.

– Рад тебя видеть! А это у нас кто?

Самарин с улыбкой посмотрел на Майкла.

– Маленький несносный англичашка?!

Юноша выпрямился и со всей серьезностью в голосе проговорил:

– Здравия желаю, Алексей Степанович. В отличие от вас, я не делю людей по половому, расовому или национальному признаку и готов доказать это в бою!

Лишь благодаря пышным усам Самарину удалось скрыть улыбку, вызванную словами юного Петтерса. Он быстро совладал с собой.

– Так ты солдат?! Прости, дружок, сразу не увидел! Может, из ружья постреляем, а то одному скучновато.

При этих словах у Майкла разгорелись глаза и он забыл о всей стати и выдержке настоящего англичанина. Посмотрев сначала на отца, потом на ветерана, он тихо, с мольбой, продолжил:

– А правда можно?

Самарин потрепал его по челке, словно сына:

– Еще как! Щас, мишени позову!

Охотник обернулся, но никого не увидел. Улучив удобный момент, вся «дичь» испарилась. Он вновь повернулся к Майклу:

– На востоке говорят, один вид воина должен приводить противника в бегство. Видишь? У тебя получилось.

Несмотря на явную похвалу, мальчуган расстроился:

– И что? Стрельба отменяется?

– Как бы не так!

Алексей Степанович поднял с травы ружье, переломил его в центральной части, достал из поясной сумки два патрона, вложил их в патронники, закрыл стволы до щелчка и вручил оружие парню.

– Обращаться умеешь?

Мальчуган кивнул.

– Отлично. Спустись немного вниз к речке, там ути плавают, пальни две.

Майкл серьезно посмотрел на Самарина.

– Но убивать животных ради забавы неправильно!

– А кто сказал – ради забавы? Я есть хочу, не трапéзничали[157] еще сегодня. А если не найдешь, так по камышам пальни.

Паренек пошел вниз по берегу к Хопру. Над поверхностью студеной темной воды уже начинал собираться туман, легко скользивший между округлых листьев кувшинок. Джордж явно нервничал.

– Не бойся, там нет уток, да и вообще ничего нет. Только комары и рыба. Так-то и головлей сейчас можно было б из двустволки прижать, да в воду потом лезть нет охоты, – с улыбкой заметил хозяин имения. – Зря беспокоишься, хороший боец у тебя растет.

В ответ Джордж кивнул и тихо произнес:

– Ты прав, но я бы не хотел, чтобы мой сын, как и твой когда-то, участвовал в войне и в итоге пал, защищая не свой дом.

– А это не тебе решать друг мой. На всё воля Божья.

Некоторое время мужчины молчали, предаваясь воспоминаниям. Потом Самарин продолжил:

– Ладно, хватит о грустном. Пойдем в дом, с провожатыми своими познакомишь, а то чё они все время молчат, аж жуть берет.

Оставив Майкла искать «вымышленную» дичь у тихой вечерней заводи Хопра, вся честная компания отправилась в дом.

Глава 26 Светские беседы и не только

За ужином собрались все без исключения. Самарин с супругой и тремя дочерьми, Анастасией, Александрой и Софьей, семья Петтерсов в полном составе, Виноградов и Герман. Приветственную речь держал хозяин поместья:

– Друзья! Мы, с моей супругой Анной Федоровной, безмерно рады видеть вас в своем скромном жилище! Послезавтра в нашей семье состоится радостное событие, свидетелями которого я призываю всех стать! А пока давайте поднимем бокалы за мою старшую дочь Анастасию и ее благоразумный выбор!

При этих словах девушка скромно потупила взор, ее щеки покрыл румянец.

– Ура, господа! – громыхнул ветеран.

Раздался звон бокалов, а вслед за ним – стук ножей и вилок по тарелкам. Управляющий Семен, стоя в углу столовой, неслышно и незаметно для гостей командовал подачей блюд. Надо сказать, всевозможных разносолов тут хватало, но, как и обычно бывает в доме заядлого охотника, преобладала дичь.

Герман накинулся на калáч[158], уплетая один кусок за другим.

– Давненько я белого хлеба не ел, – не без удовольствия сказал он.

Самарин усмехнулся.

– Рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеница по выбору, – многозначительно заключил он. – Я на своих полях распорядился только пшеницу сеять, ржаного хлеба я и на флоте вдоволь наелся.

– А я вот думаю виноградники свои завести, – мечтательно проговорил вор. – Буду собственное вино делать.

Ветеран в задумчивости сдвинул густые седые брови.

– Послушай, братец, ты же говорил, что родом с Мокшанского уезда. Какие виноградники в наших широтах? А если что и созреет, так на горсть изюма и то не хватит!

– Умоляю вас, Алексей Степанович, – встрял в разговор Григорий Михайлович. – Не слушайте вы этого проходимца. Ему семерых посади – всех до смерти заврет.

– Алексей, а где твой младший сын? – спросил Джордж. – Андрей, кажется? Он разве не в поместье?

Самарин тщательно вытер губы салфеткой, затем отложил ее в сторону и деловито произнес:

– Нет. Неча ему у мамкиной юбки сидеть. Я его во флот отдал.

Петтерс удивленно поднял брови:

– Не страшно? Да и рановато, мне кажется.