Петтерсы. Дети гор

Едва переступив порог церкви, Джордж бережно передал невесту ее избраннику. Далее, вплоть до аналóя[167], где их ждал священник, они должны были идти уже рука об руку по атласной красной дорожке. Сразу за молодыми церковь наводнили многочисленные гости свадьбы.

Исповедавшись, причастившись и прочитав молитву, венчающиеся преклонили колени на обшитые красным шелком подушки у аналоя с раскрытой Библией. Тут же за их спиной возникли два свидетеля, коих всего было по трое с каждой стороны. Парень и девушка взяли в руки увесистые венцы[168] и замерли, держа их над головами брачующихся. Началось таинство обряда.

Спустя час свадьба под переливы колоколов с шумом и гамом выплеснула на церковную площадь. Вышедших на лестницу жениха и невесту гости стали осыпать монетами и лепестками цветов. Звон монет сливался с колокольным, создавая неповторимую для человеческого слуха и души торжественность. Только и поджидавшие этого момента крестьянские дети ловко сновали между ног гостей и подбирали, соревнуясь в проворстве, разлетавшиеся по земле медяки и серебро.

Не успели Марта и Джордж прийти в себя, как к ним подбежали беспокойные родители невесты.

– Ну, как все прошло? – интересовался отец.

– А свечи не гасли? Ничего не упало? – вторила ему супруга.

– Алексей, Анна, пожалуйста, не волнуйтесь, – постаралась успокоить их миссис Петтерс. – Все прошло просто замечательно!

– Ну, слава богу, – выдохнула мать и незаметно смахнула слезу белоснежным платком. – Спасибо вам, друзья, вы очень сильно нас выручили.

Самарин деловито подбоченился и расправил ладонью усы.

– Все! Теперь можно и за праздничный стол! По нашим традициям первый день принято гулять в доме жениха, но я позволил себе немного… подкорректировать обряд. Неча! Ну, и надо сказать, спорить со мной никто не стал.

Джордж слегка улыбнулся:

– Очень хорошо их понимаю. Алексей, слава о твоем несносном характере достигла уже всех уголков земли от Лондона до Пуэрто-Ри́ко[169]. Каждый знает: если тебе насолить, ничего хорошего не жди.

Самарин самодовольно оскалил зубы:

– И то верно. А посему, гости дорогие, милости прошу в наше имение!

Свадебный поезд, удлинившийся вдвое за счет экипажей со стороны жениха, запылил по проселочной дороге к дому невесты. Ехавший в одной из карет Герман встал во весь рост, держась за голову своего попутчика, чтобы не вывалиться за борт.

– Скучно едем, братцы! – проорал он во все горло. – А ну-ка, запевай!

Тут же со всех сторон хором заголосили девки:

Винный мой колодец,
Винный мой, студеный,
А что в тебе воды нет?
Конь воду выпивал,
Копытичком выбивал.
Удал добрый молодец, Сергей Никанорович,

Куда ездил, отъезжал?

В Пензу-город отъезжал,
Вывозил, вывозил
Пензенску девчонку!

Так, с песнями да гиканьем, кортеж ехал до усадьбы Самарина, к уже накрытым во дворе столам.

Что-что, а гулять русский народ умеет. Веселье и танцы окончились далеко за полночь, правда, Петтерсы не стали дожидаться финала и разошлись по комнатам раньше остальных. Самарин обещал гостям знакомство с местными ремеслами, баню и рыбалку, поэтому было необходимо набраться сил для будущих свершений.

На следующий день, рано утром, в дверь комнаты хозяина поместья яростно забарабанили:

– Алексей Степанович! Алексей Степанович! Проснитесь! Беда!

Спустя минуту послышалось недовольное ворчание. По паркету зашаркали тапочки. Дверь отворилась. На пороге, в одном испóднем[170], с заспанным и помятым, но все еще счастливым лицом, стоял Самарин.

– Глашка? Чего тебе?

– Беда, кормилец! Ой, беда!

Женщина закрыла ладошками рот и тихо завыла.

– Цыц! Не голоси. Говори толком, что случилось?

– Они пропали. Совсем. Понимаете? Как сквозь землю провалились, – затараторила Глаша.

– Да ты можешь толком сказать, кто и где пропал?

– Дети гостей ваших. Я пришла их на завтрак будить, а в комнате пусто. Никого нет. Пропали. Ой, что теперь будет… – Она снова перешла на вой.

После бурного праздника слова медленно и неохотно поддавались анализу. Когда же смысл сказанного окончательно отпечатался в мозгу Самарина, его глаза широко открылись, а тень гнева придала лицу такой мрак, что, посмотри он сейчас в зеркало, самого бы взяла оторопь.

– Чего! – взревел он. – Это как еще пропали?! Да я вас всех в реке утоплю!

Ветеран метнулся назад в комнату, второпях натянул штаны и опрометью бросился в коридор. Глаша, едва поспевая, побежала за ним. Ураганом ворвавшись в комнату детей, Самарин словно вкопанный застыл посередине, между двух пустых кроватей.