Петух в вине

Регулярные контакты посол поддерживал и с Марком Шагалом. Помнится, однажды он пригласил его с «Вавой» к себе на частный обед. Мне было поручено взять машину с водителем и привезти гостей из их квартиры, расположенной в чудесном месте Парижа – на островке Сен-Луи, в посольство. А до этого заехать в книжный магазин и купить альбом с произведениями Шагала. Все, естественно, было исполнено. Приобрел альбом и доставил Шагалов к Абрасимову. Тот взял книгу и сразу же попросил автора оставить в ней автограф. Марк Захарович на минутку задумался, а затем взял фломастер и начал быстро набрасывать рисунок, по ходу комментируя его содержание:

– Вот это я молодой еду в Витебске на телеге и везу маленького Петьку (Шагал был старше Абрасимова на двадцать с лишним лет – Ю. К.), который сидит и ногами болтает.

Очень симпатичный получился набросок, причем совершенно в реалистической манере, что послу, видимо, еще больше понравилось. Как же я сокрушался, что не догадался приобрести еще один альбом для себя – может быть, и мне «за компанию» какой-нибудь рисуночек мэтра тоже перепал бы. А в последующем подобной оказии как-то больше не представилось.

Не могу сказать, что Шагал входит в число моих самых любимых художников, но в целом я к его творчеству – и к картинам, и к декоративным произведениям – отношусь с большим интересом. Правда, поначалу категорически не воспринимал его фрески на потолке здания парижской Гранд-Опера (выполненные по заказу все того же Андре Мальро) – очень уж неуместными они мне там казались. Но потом, если и не окончательно с ними смирился, то как-то попривык, и прежнего возмущения они у меня уже не вызывают. А вот, например, витражи Шагала в старинном соборе Меца (изначальные были разбиты во время немецких бомбардировок) мне сразу пришлись по душе – особенно красочно они смотрятся утром, когда на них падает солнечный свет.

В начале семидесятых в Большом выставочном зале Парижа проходила ретроспективная выставка картин Марка Шагала, собранных из разных стран мира. Благодаря усилиям посольства на ней экспонировалось и несколько полотен художника, хранившихся в запасниках Третьяковки. По тем временам – это было довольно неординарное явление.

А теперь после этого небольшого исторического экскурса вернемся к главному персонажу нашего повествования, а точнее – к одному занимательному протокольно-дипломатическому эпизоду, в проведении которого определенное участие приняла и сама Н. П. Леже.

В один прекрасный день… Собственно говоря, никаким особо «прекрасным» он не был, скорее уж наоборот – весьма будничным и сереньким. Но почему-то у нас частенько всякие рассказы начинаются именно с этих слов. А посему пусть так и будет: в один прекрасный день посол вызвал меня и сказал:

– Будь готов к тому, что скоро у нас будут высокие гости – сам Жорж Помпиду с супругой и еще несколько приближенных к нему человек.

Признаюсь – я был в легком шоке. Дело в том, что когда я приступал к исполнению своих обязанностей, на первой же беседе в протокольном отделе МИД Франции меня строго проинструктировали:

– Имейте в виду, что Президент страны не посещает иностранные посольства ни по какому поводу: будь то национальные праздники или даже официальные визиты его зарубежных коллег (то, что это действительно так, было подтверждено и во время подготовки ранее описанной программы пребывания Брежнева во Франции – на приеме у нас в посольстве по этому случаю присутствие Помпиду изначально не предусматривалось). Это абсолютное правило, без каких-либо исключений. Чтобы не вынуждать нас давать ответы с отказами, просим воздерживаться даже от направления на его имя соответствующих приглашений.

Обо всем этом я напомнил Абрасимову, но тот лишь отмахнулся, мол, посмотрим, кто из нас будет прав. И надо же, он-таки смог осуществить свое намерение. Не буду долго расписывать, как ему это удалось. Действовал он в основном через своего бывшего коллегу – французского посла в ГДР, с которым у него были дружеские отношения. А тот в свою очередь через «серого кардинала» Елисейского Дворца – руководителя администрации Президента, который «по совместительству» был его родным братом. В качестве дополнительной «приманки» среди единственных гостей, которые фигурировали на обеде с нашей стороны, были М. Л. Ростропович с Г. А. Вишневской.

И вот наступил момент, когда меня пригласил к себе шеф государственного протокола Франции для обсуждения технических деталей предстоящего мероприятия. Все происходило в обстановке такой глубочайшей секретности, что скорее напоминало сцену из дешевого детективного романа, чем обычную беседу в дипломатическом ведомстве. Хотя разговор наш шел в официальном кабинете хозяина, где вряд ли была установлена какая-то прослушка, велся он в крайне таинственной манере – словно встретились два заговорщика. Никаких фамилий вслух не произносилось. Выглядело это примерно следующим образом: