Певерил Пик

Когда маркиз вынул кошелек и сделал шаг вперед, чтобы выполнить великодушное приказание короля, Джулиан пришел было в некоторое замешательство, но тотчас овладел собой и объяснил, что не имеет никакого права получить плату за танец этой девушки и что его величество ошибается в своём предположении.

— В таком случае, кто же ты, друг мой? — спросил Карл. — Но прежде скажи, кто эта плясунья-нимфа, которую ты дожидаешься здесь, словно приставленный к ней фавн?

— Эта молодая девушка находится в услужении у вдовствующей графини Дерби, ваше величество, — тихо ответил Джулиан, — а я…

— Постой, постой! — воскликнул король. — Это уже танец на другой мотив, и он не подходит для такого шумного места. Послушай, приятель, оба вы — и ты, и эта девушка — следуйте за Эмпсоном. Эмпсон, проводи их в… Подожди, я скажу тебе на ухо.

— Позвольте доложить вашему величеству, — сказал Джулиан, — что я совсем не имел намерения помешать вам таким…

— Терпеть не могу недогадливых, — нетерпеливо прервал его король. — Неужели ты не понимаешь, что иной раз учтивость хуже грубости? Говорю тебе, следуй за Эмпсоном и побудь с полчаса в обществе этой феи, покуда мы не позовем тебя.

Карл, говоря эти слова, с беспокойством оглядывался, как будто опасаясь, чтобы его не подслушали. Джулиану не оставалось ничего другого, как поклониться и идти за Эмпсоном; это оказался тот самый человек, который так хорошо играл на флейте.

Когда они отошли на такое расстояние, что король с придворными не могли их услышать, музыканту захотелось поговорить с новыми знакомыми, и он сначала обратился к Фенелле.

— Ей-богу, — сказал он, — вы танцуете с редким совершенством. Ни одна театральная танцовщица не сравнится с вами. Я готов играть для вас до тех пор, покуда моё горло не будет так же сухо, как флейта. Ну, полноте, не дичитесь! Старый Раули до девяти часов не выйдет из парка. Я провожу вас обоих в Спринг-гарденс; там мы закусим, выпьем бутылку рейнского и подружимся… Что за черт? Не отвечает? Что это значит, братец? Твоя премиленькая девица, глуха она или нема? Неужели и то и другое? Да нет, не может быть, она так славно танцует под звуки флейты!

Чтобы избавиться от неприятных и даже затруднительных вопросов глупца, Джулиан решился солгать и ответил по-французски, что он иностранец и не знает английского языка.

— Etranger, то бишь иностранец, — бормотал вполголоса Эмпсон. — Опять скоты французы и их шлюхи едут сюда, чтобы слизывать английское масло с нашего хлеба; или какой-нибудь итальянец со своими марионетками… Если бы пуритане не были смертельными врагами каждого до, каждого ре и каждого ми, ей-богу, любой честный малый должен был бы присоединиться к ним. Но уж коли мне придется аккомпанировать ей на флейте у герцогини, черт меня возьми, если я не собью её с ритма только для того, чтобы проучить за наглость: пусть не ездят в Англию, не зная ни слова по-английски.

Приняв такое истинно английское решение, музыкант быстрым шагом направился к большому особняку, стоящему в глубине Сент-Джеймс-стрит, и вошел во двор сквозь решетчатую калитку прямо из парка, в который выходили окна дома.

Поверил, увидя перед собой красивый, со створчатою дверью, портик, хотел было подняться по ступенькам, ведущим к главному входу, но музыкант схватил его за руку и воскликнул:

— Постойте же, мосье! Вы, видно, смельчак, но здесь, несмотря на ваш роскошный камзол, вам придется пройти чёрным ходом. Тут не так, как в сказке: стучите — и отворится; здесь: стучите — и вас самого стукнут!

Джулиан подчинился Эмпсону; миновав главный вход, они пошли дальше и остановились в углу двора, у двери не очень приметной. Музыкант тихонько постучался; слуга отпер дверь и впустил его вместе с обоими его спутниками. Пройдя несколько облицованных камнем коридоров, они вошли в прекрасную летнюю гостиную, где сидела высокородная дама — или дама, прилагающая все усилия, чтобы казаться высокородной; одетая с чрезвычайной изысканностью, она пила шоколад, листая какую-то занимательную книжку. Чтобы верно описать её, необходимо сравнить дары, которыми осыпала её природа, с искусственным их искажением. Эта женщина была бы красива, если бы её не портили румяна и minauderie[67]; была бы любезна, если бы не принимала вида снисходительной благодетельницы; обладала бы приятным голосом, если бы говорила естественным тоном, и прекрасными глазами, если бы не злоупотребляла ими так отчаянно. Прелестная ножка только проигрывала от того, что её обладательница слишком выставляла её напоказ, а стану её, хотя ей не было ещё и тридцати, несколько вредила преждевременная embonpoint[68]. Дама эта царственным жестом указала Эмпсону на стул и с томным видом спросила его, как прожил он ту вечность, что они не виделись, и кого это он привел с собой.