Певцы Родины

произнес: "Впечатление не ослабевает".

Он познакомился со мной поближе и пригласил к себе. С трепетом я вошел

в маленькую квартирку на Сивцевом Вражке, служившую ему одновременно и

мастерской. Более чем скромно обставленная, всего две маленькие комнаты.

Никогда не забуду его слов, сказанных при этой встрече: "Отправляйтесь

от натуры, ваш труд будет ценнее, ваша вера крепче, и живопись будет

добротнее..."

Теперь я знаю, что после встречи со мной он сказал искусствоведу

Дурылину: "Талант есть, только бы хватило характеру..."

Ромадин задумывается, что-то вспоминая... Потом быстро встает и

исчезает.

Столь же внезапно он возвращается. В руках несколько открыток - старых,

пожелтевших, исписанных четким, твердым почерком.

- Вот письма ко мне Нестерова. Неопубликованные. Берег. Не давал

никому.

А это текст одного из них.

"30 июня 1942 года.

Дорогой Николай Михайлович!

Письмо Ваше от 9 мая получил на днях... Ваша энергия в работе меня

радует. Что же касается участия на выставках, то я их никогда не любил особо

и без крайней необходимости участия в них не принимал. Но это дело вкуса, и

советовать тут что-либо я Вам не буду. Главное - не сидеть сложа руки,

работать во всю силу и совершенно добросовестно перед собой... Мы здоровы,

продолжаем оставаться в том же неясном положении, я больше лежу, скоро

устаю. Словом, мои 80 лет сейчас мне не радость.

Юбилейные торжества окончились, много было шума, и все это меня изрядно

утомило. Здесь сейчас чередуются выставки, но так как я сейчас из дома не

выхожу и их не вижу, то и говорить о них не стоит. "Шумит" Петр Петрович

(Кончаловский. - И. Д.), он человек талантливый, искусство любит!

Наш привет просим передать Нине Герасимовне. Желаю Вам доброго здоровья

и благополучия.

Мих. Нестеров".

- Нестеров для меня был все, - промолвил Ромадин, - и отец и учитель.

Его слова были законом, его жизнь - примером служения искусству. Навсегда я

запомнил слова, которые сказал он глубоким вечером перед моим отъездом из

Москвы. Это была последняя встреча с Нестеровым... "Талант не

удовольствие, - сказал он мне. - Талант - это тяжелая обязанность. За

врученный вам талант отвечаете перед Россией".

..."Село Хмелевка".

- Здесь пекли хлеба, растили хмель, варили брагу, готовили всякую

снедь для Стеньки Разина и его ватаги, - рассказывает Ромадин. - Вот там, за

бугром, в протоке Волги, ставил атаман свои струги подальше от глаз царевых

слуг. Густой лес на берегах укрывал буйную братию.

Золотое солнце расцветило волжские просторы. Село прилепилось к берегу

великой реки. Село как село. Но как по-новому заговорил этот незамысловатый

пейзаж в лучах старого сказания!

Много легенд таит в себе русская земля. И они звучат в именах озер, сел

и рек.

"Река Царевна". Половодье. Любимая тема художника. Зеленая пойма. В

тихих водах плавают сиреневые, розовые облака, пушистые купы цветущих верб.

Пейзаж будто написан с высоты птичьего полета. Полное впечатление, что и мы

парим над зачарованным краем.

- Здесь плыл когда-то Петр Первый. Искал пригодный северный путь для

флота. И вот именно тут его застигла весть о рождении дочери. На радостях

царь повелел наименовать реку Царевной. Так гласит предание.

Мы будто летим над причудливо изрезанной островами поймой. Внизу

одинокий рыбак. К небу тянется дымок костра. Еле дрожат ветки осин. Весна.

"Розовый вечер". Зима. Скрипят полозья саней. Бегут по розовому

сияющему снегу лиловые тени. На бледно-зеленом закатном небе румяная луна.

Вечереет.

- А ведь розовый - как горит? - спрашивает Ромадин. И вдруг вынимает

белый листок. Складывает его вчетверо. Обрывает один угол. Потом, загадочно

улыбаясь, разворачивает бумажку. Посреди листа - ровный кружок размером с

ноготь. Художник подносит его к холсту и прислоняет к пылающему розовому

снегу.

И... о чудо! В белом оконце - шероховатая масляная краска сизого, почти

серого цвета.

- Ну как? - спрашивает Ромадин.

Я молчу. Много слышал об опытах художника Кры-мова - великого мастера

тона. Он любил показывать ученикам светосилу в своих картинах. Зажигал

спичку и подносил ее к полотну, сравнивая силу света огня и светосилу

живописи.

А сейчас я увидел новый, чисто ромадинский предметный урок - как сложен

истинный свет в станковой живописи. Как порою глубок тон даже в кажущихся

ярких и светлых местах. Как неуловимо сложен цвет. Подчеркиваю "станковой

живописи" в отличие от декоративной или монументальной живописи. Станковая

требует мастерства особого... Цвет такой картины не имеет ничего общего с

локальной открытой краской. Колорит станковых полотен симфоничен. Он - плод

непрестанного труда и наблюдений...

"Художник Федотов". Кривой серп месяца заглядывает в темное полукружие

окна. За маленьким мольбертом согнувшись сидит Федотов. Перед ним начатый

холст. Далеко за полночь, догорает свеча, а он, позабыв про все, пишет.

Огромная тень на стене повторяет движения руки мастера. Мерцающий, коптящий