Певцы Родины

мечты... Это полотно - целый мир. Бездну ассоциаций, сложную гамму чувств

рождает художник, создав внешне статичную композицию. Но покой, с первого

взгляда властвующий на холсте, только кажущийся. В глубоких тенях, в тишине

старого дома, в тяжелых складках платья, в самом силуэте женщины неуловимо

скрыта напряженность. Как будто ощущаешь бег времени, отсчитывающего меру

радостей и невосполнимых потерь.

За окном жизнь. Скользят по дорожке прозрачные блики солнца. Они зовут

нас в глубину сада, в зеленую прохладу деревьев. Тихо... Прошелестела

страница книги. Вздохнула женщина. Пробежал ветерок. Зашептались листья...

Неуловимые миги бытия... Где-то в лазоревой выси светит летнее солнце,

где-то в просторной степи гудит вольный ветер, где-то кипит жизнь... В

старом доме тишина. Пробили часы. Проскрипел паркет. Кто-то прошел по

комнатам... Еле заметная, чуть грустная улыбка осеняет юное лицо. Чуть

приподняты дуги бровей. Тончайшие интонации чувств улавливает мудрый

художник. И эта объемность зрения живописца сообщается нам. Мы начинаем

вместе с Николаем Ге бродить по тенистым аллеям запущенного сада, любоваться

игрой света и тени, холодных и теплых тонов зелени. Начинаем зорче видеть

чудесный мир, окружающий нас, учимся у живописца доброте, приобщаемся к

прекрасному.

Ге бесконечно любил природу. Он часто говорил, что сумасшедшие те, кто

не находит, что лучше всего на свете весна, сад, деревья, птицы, трава...

Николай Ге... Бесконечно далеки от наших дней сюжеты многих его картин.

Большинство из тех, кто видит их, мало знают легенды, послужившие художнику

канвой для его глубоких, философских холстов. Но такова сила реалистического

искусства, таково обаяние пластики портретов, пейзажей, картин живописца,

что мы воспринимаем их, как читаем сегодня стихи Пушкина и Фета, прозу

Толстого и Тургенева, слушаем музыку Чайковского и Скрябина.

Алексей Саврасов

Белокаменная Москва встречает утро благовестам. Тянутся в небо сизые

дымы. В стоячих лужах бродят пухлые облака, натыкаясь на золотые маковки

церквей. Низко над землей носятся стаи стрижей. Парит. Быть грозе.

Ярко-желтый домик потонул в белой кипени черемухи. В окнах алая герань.

Ветер колышет кружевные занавески, раскачивает клетку с канарейкой, тревожит

ржавый скрипучий флюгер. В саду поет малиновка... В маленьком доме сегодня

праздник. У хозяина - купца третьей гильдии Кондрата Саврасова - родился

сын. Нарекут его Алексеем. В приходе Николы Мученика, что у Яузы, в мае 1830

года появился новый прихожанин.

Доволен, не скрывает радости Кондрат Артемьевич. Есть наследник! Будет

кому продолжать торговое дело. Не бог весть какая негоция - сбыт глазета,

кистей с бахромой, со шнурами. А все же коммерция!.. А там, глядишь,

подрастет сынок, и, неровен час, можно рискнуть затеять дело посерьезнее,

дело, которое наверняка будет неприбыльнее.

Но откуда было знать ликовавшему Кондрату Артемьевичу, что все его

расчеты пустые? Что Алешка, его кровинушка - "блажной" и не выйдет из него

купца. Что будет он шататься по слободе, глазеть на реку или смотреть в

небо. А мать будет только качать головой и тяжело вздыхать: "Пустоцвет".

Нет, не могли понять родители Алексея, в каком особенном, дивном мире

жил их сын. Как жадно впитывал он в себя шум весенних вод, шорох берез,

грачиный грай. Как чутко слышало его сердце разговор молодого месяца и

звезд, звуки утренней зари, тихую беседу ивы с рекою. Он рано прикоснулся к

прекрасному. Ему открылось все колдовство простого, будничного, он узнал

радость познания красоты.

Пройдет много лет, выпадет на долю Алексея много испытаний, прежде чем

накопленное еще в юности богатство души найдет выход в творениях простых и

волшебных...

А пока суровый отец, открыв пристрастие сына к рисованию, жестоко

наказывал его. Сына изгнали на холодный чердак, где он упрямо рисовал,

рисовал, рисовал.

Зябкое утро, на Яузе гнилой туман. Алеша торопливо вышел из дому.

Скользит под ногами мерзлая булы-га. Моросит. Алексей шагает по Солянке.

Долговязый, нескладный, с большим свертком под мышкой. Пасмурно. В серой

мгле тускло подмигивают фонари.

Алеша убыстряет шаг. Пахучий пар валом валит из распахнутых дверей

кабака. Багровые блики горят в черных лужах. В густом тумане бродят босяки и

нищие. Галдят извозчики, горланят торговки студнем, ливером.

Думал ли четырнадцатилетний Саврасов, что через полвека он,

прославленный художник, академик, но уже позабытый и одинокий, будет

толкаться с этими босяками и нищими по Солянке и Хитровке?..

Китай-город. Белые древние стены. Никольские ворота. Лавочки, лавочки,

лавочки... Каких только диковинок не сыщешь тут! Яркие лубки с пожаром

Москвы и гравированные портреты генералов с нафабренными усами. Тут же рядом

Василиса Прекрасная и Еруслан Лазаревич и сотни пестрых картин, малев&нных

масляной краской.

Вот и знакомая лавка. Алексей неспешно разворачивает сверток. Лавочник