ПГТ

Бляха заорал, но крика не получилось. Заорал опять, и опять не получилось. Тогда он вскочил с кровати и побежал. Мозг работал удивительно ясно. Он прекрасно понимал, что это "белая горячка", и надо лечиться. И при этом он также понимал, что сам до врачей не доберется, нужна помощь. Поэтому Бляха побежал к Петровичу, как к самому старому и разумному из коллег по бригаде.

Бежать ему пришлось долго, потому как жил Бляха возле самого кладбища, буквально в пятидесяти метрах. И дом-то именно поэтому достался ему практически за бесценок. "Зато до работы близко", – обычно говорил он. Вилгор Георгиевич был абсолютно не суеверен.

Петрович открыл дверь и стало понятно, что вчерашний день дался и ему нелегко. Бляхе же бег пошел на пользу, и он, превозмогая одышку, все-таки смог членораздельно вымолвить:

– Петрович, все, я допился. Скажи мне только одно – мы вчера покойника закопали?

Петрович пожевал губами, пожал плечом и сказал:

– Знаешь, а я вот сейчас лежал и о том же думал.

– Петрович, у меня гроб в доме!

– Что у тебя в доме?!

– Гроб. На столе.

По виду Петровича было понятно, что он разделяет Бляхину тревогу о его, Бляхином, здоровье.

– Петрович, я прошу тебя, пойдем со мной к Громову. Он мужик здоровый, может, помнит что-нибудь.

Громов встретил коллег, сидя на крыльце в трусах и резиновых сапогах. Курил. Он также не внес в расследование ясности. Сообщил, что помнит, как уговаривал всех остановиться и доделать дело, но все говорили, что успеется, а после этого в памяти все расплывается и ничего нельзя утверждать достоверно.

Оставался один шанс. Витя Ромашка. Он молодой и пил вчера вроде поменьше остальных. На него была последняя надежда.

Витя жил далеко. Шли долго, в молчании. Думу думали. Пока дошли, уже совсем рассвело.

Стали стучать в дверь. Вышла теща Виктора, глядела неласково. Но Бляхина она уважала и на его просьбы позвать Виктора откликнулась.

Ромашка вышел заспанный. Видимо, в отличие от остальных, спалось ему хорошо, и думы не мучали.

– Виктор, – сказал Петрович серьезно, так, чтобы тот сразу осознал ответственность, – ты человек молодой, сильный. Скажи – мы покойника вчера зарыли?

– Нет, конечно, – ответил Ромашкин несколько удивленно. – Вы что не помните ничего? Вы вчера решили, что в таком состоянии работать опасно. Но потом стали говорить про совесть и что нельзя вот так просто уйти и бросить гроб с покойником на произвол судьбы. Тогда ты, Бляха, сказал, что, мол, можно до утра оставить у тебя, там же рядом совсем. А утром дело закончить.

Обрадовались все, конечно. Больше всех обрадовался Бляха тому обстоятельству, что не надо лечиться пока. Велев Виктору одеваться и догонять, ринулись почти бегом, или, вернее, уж как могли, на кладбище. По дороге ранние односельчане смотрели на них странно: видок у бригады был еще тот. Но им было все равно.

По дороге от Бляхиного дома, к счастью, никого не встретили. Кряхтя и пыхтя, донесли нелегкую во всех смыслах ношу до кладбища. Было тяжело и непонятно, как справились вчера. Дорыли, зарыли, привели все в порядок. Хотя и сыро было, и грязно. Торопились сильно: день разгорался, и скоро должны были явиться родственники с "завтраком". Тоже традиция. Утешило одно: под деревом нашли початый пузырь и закуску.

***

– Понял, да? – закончил рассказ Вилгор Георгиевич. – Если рабочая совесть есть, можно жить без страха. Она вывезет.

В этот момент в кабинет зашла Гелла. В смысле, Люда.

– Долаживай, – велел ей Бляхин. Я с трудом догадался, что это означало "докладывай". Откуда у поселкового тракториста взялись повадки армейского прапорщика, было не очень понятно. Ах, ну да, от древних же греков.

– По старшому документов нет, – начала "долаживать" Люда, – он до революции помер. Это в церквах надо смотреть.

– Меня младший больше интересует, – вставил я.

– Младший – Сергей Петрович Буженин, – продолжила Люда.

– Петрович? – переспросил я. – Сын все-таки, значит. А какого он хоть сословия, неизвестно? – перебил я ее.

– Тут богачей не хоронили. На том конце точно. А так – кто угодно. Есть копия свидетельства о смерти. С адресом.

Час от часу не легче. Мало мне было одних Бужениных, теперь еще другие появились. А времени совсем нет.

– Спасибо вам, – поблагодарил я.

– Давай, не кашляй, – ответил Бляха, – Димону привет. Пускай хоть заглянет, сволочь.

И он окунулся в завораживающий мир "танков" еще до того, как я покинул кабинет.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Клевое место

Воздух в Димином дворе был, прямо скажем, не свеж. Видимо, кто-то удобрил свои наделы вполне дедовским способом. Несмотря на сомнительность, запах этот будил в душе какие-то исконные инстинкты. Хотелось схватить… что там бывает? Тяпку, например. И тяпать ей, тяпать, чтобы… чтобы что? Чтобы окучить картошку, что ли? Наверное, да. Но я поборол в себе этот нездоровый порыв, заменив его небольшой разминкой с приседаниями. В глубине сердца, конечно, гордясь имеющимися у меня познаниями в отношении сельского хозяйства.