Пианист. Осенняя песнь (СИ)

Почему? Почему он сказал это? ”Случайно встречаешься и понимаешь…” О них сказал? Да?! О них…

А потом он встал и пошел к роялю.

“И все же я отвечу на ваш вопрос о безраздельном предпочтении, только не словами”.

И он заиграл… и Мила узнала осенний Павловск, их нежданную и нежную любовь. И вальс падающих листьев, и печаль расставания. Все, что было с ними. Она поняла, что он для неё играл это. Для неё! Значит, и потом, на концерте… И он звонил ей в антракте!

— Боже мой, какая же я дура!

Мила облокотилась о стол, упала головой на руки и зарыдала.

А в ноутбуке под пальцами Лиманского продолжал рассыпаться бриллиантами быстрых пассажей седьмой вальс Шопена.

Так её и застала Тоня, увела домой.

Глава 7

Теперь к терзаниям Милы добавились новые. Она постоянно думала о том, что было бы, если бы…

Если бы она включила телефон в антракте…

Если бы она не оставила мобильный на лавочке в сквере… Если бы подошла к Лиманскому после концерта… Всего и надо было пройти вперед до сцены. Шесть рядов партера, и тогда…

Но ничего этого не могло быть, потому что в любви, да и в жизни, “если бы” никак не работает. Мучительное сознание вернуть хоть что-нибудь изводило Милу.

Тоня приставала с советами, предлагала разыскать его. Найти телефон или электронную почту через филармонию.

— Ну люди же там! Скажем, что дальняя родственница, потерялись, а тут нашлись. Неужели откажут? — трясла она Милу. Та лишь горестно качала головой и замыкалась в себе.

Неожиданной отдушиной стала та самая инсталляция в цветочном магазине. Мила увидела во сне, как падают листья, золотые и красноватые… Павловск… Осень… И Мила решила повторить свой сон, сделать его осязаемым. Отделив место в торговом зале, она начала работу. У неё не было всего, что хотелось, например, уменьшенной копии статуй из Старой Сильвии, но Мила заказала их в картонажном кружке. У неё были знакомые художники, которые вели его во дворце творчества юных — так теперь назывался бывший Дворец пионеров. Суть его осталась прежней. Кружки и секции. И вот туда Мила пришла со своими идеями о “кусочке осеннего Павловска”. Художники её поддержали, и Мила вместе с ними начала работать над странным проектом. Делали все своими руками.

Мила придумала листья: роспись по шелку и одиночные, которые можно было подвесить на нитях, создавая ощущение падающих. Ребята из дворца творчества предложили сделать инсталляцию с движением, подключили кружок юных техников. И вот шелковые листья затрепетали от легкого ветра. Но все еще чего-то не хватало!

Вечерами Мила включала записи Вадима, она слушала и слушала, как он играет. А руки её не были праздны: Мила расписывала и вырезала, составляла композиции и букеты… Осень… Осень… Осень…

В один из вечеров поняла, что не хватает музыки Вадима. Его волшебной игры, такой понятной для неё теперь, родной, невероятно печальной и страстной. Это должно звучать!

— Это должно звучать! — воскликнула Мила и с того момента уже не представляла свою инсталляцию Павловска безмолвной.

Она втянулась в собственную иллюзию, Миле казалось, что воссозданный кусочек того осеннего мира, того дня их встречи — всё, что у неё есть. Листья шелестели и покачивались на ветру, и звучал рояль. Играл Вадим — она выбирала только его записи и то, что ей нравилось.

Мила ничего не понимала в музыке, она слушала и говорила себе: “Вот это и вот это подойдет. Здесь он печалится, а тут вспоминает что-то хорошее… а вот здесь — это любовь…”

Картина Павловска в цветочном магазине представляла собой часть Старой Сильвии со статуями Талии и Мельпомены и той дорожкой, что вела к каменным руинам амфитеатра и обрыву. Внизу открывался изумительный ландшафт английского парка — изгиб русла Славянки, и вдали башня Шапель… Мила с художниками пересмотрели множество иллюстраций, сначала хотели использовать фотографии, но потом сошлись в мнении, что лучше будет написать все фоны, используя фото. Нарисованный Павловск оказался более живым, чем запечатленный на фото. Мистическим, таинственным.

У Милы получился как бы грот с расписанными стенами и задником-перспективой, а перед ним выставляли букеты. На полу, на лестницах-стремянках. Мила составляла букеты, которые гармонировали с шелковой осенней листвой. И еще она нашла и заказала шары-сувениры. Не зимние, а такие, как Вадим подарил ей, — с листьями.

У художников были друзья на местной телестудии. Сняли репортаж, запустили рекламу. И неожиданно народ пошел посмотреть. Слухами земля полнится, скоро люди стали спрашивать друг у друга: “А вы видели уже Осенний грот?“, и посетителей в магазине все прибавлялось. А когда Ирина Петровна милостиво разрешила рядом с букетами выставить и картины — цветочный салон превратился в арт-галерею. Милу это радовало. Ей казалось: чем больше людей услышат музыку Вадима, подумают о нем хорошо, мысленно выразят благодарность — тем будет лучше ему. Ведь она делала все для него.