Пианист. Осенняя песнь (СИ)

А Славик по-любому в интернат не смог бы завтра идти — рассопливился капитально. Мила лечила его, поила теплым, совала таблетки. Рано уложила спать. Славик упирался, пришлось пообещать чтение вслух в виде бонуса к раннему укладыванию

Мила читала и читала из Снежной Королевы про то, как Герда была у старушки в саду с цветами.

“Нечего больше и расспрашивать цветы — толку от них не добьешься, они знай твердят свое! — И она побежала в конец сада.

Дверь была заперта, но Герда так долго шатала ржавый засов, что он поддался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по дороге. Раза три оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею.

Наконец она устала, присела на камень и осмотрелась: лето уже прошло, на дворе стояла поздняя осень. Только в чудесном саду старушки, где вечно сияло солнышко и цвели цветы всех времен года, этого не было заметно.

— Господи! Как же я замешкалась! Тут не до отдыха! — сказала Герда и опять пустилась в путь. Глубокая осень, или даже почти зима, а она все не ищет Кая…”

Мила замолчала и долго не возобновляла чтение, Славик ждал, потом завозился на диване и спросил сонно:

— А дальше?

— А Герда все не ищет Кая, — задумчиво повторила Мила. — Сидела с цветами, ни на что внимания не обращала… Давай я тебе завтра дочитаю, а то поздно уже, мама заругает, что мы не спим.

— Мама не скоро придет, она на концерте.

— Я знаю.

— А меня не взяла, — пожаловался Славик. — Никогда не пускают! Вот я буду играть — тоже их не пущу!

— Кого это?

— А Кирилла, Зиновия Палыча, маму… а тебя пущу, ты хорошая.

— Как же это ты маму не пустишь? Она расстроится, станет плакать под дверью в зал: “Хочу послушать, как мой Слава играет”.

— А я тогда побегу и пущу и дальше буду играть. Для неё!

— А спать ты собираешься?

— Скажи, что с Гердой? Нашла она Кая?

— Так не интересно завтра читать будет.

— Интересно! Скажи, тогда лягу и все, начну спать, хр-р-р-р…хр-р-р…

— Дурачок, — засмеялась Мила. — Ну что мне с тобой делать?

— Так нашла она его?

— Нашла, нашла, и все там хорошо. Они вместе вернулись к бабушке.

— А где она его нашла?

— Не скажу. Ты спать обещал.

— Научусь и сам прочту, я уже почти могу. Я даже ноты знаю. Пять линеек — нотный стан… соль на второй, до на перво-о-о-о-о-ой… добавочно-о-о-о-ой, — зевнул Славик и совсем уже невнятно: — нотки на дереве живут, каждая в своем домике, там пять веток… как обезьянки…

И засопел в две дырочки. Музыкант с насморком.

“Слава Богу, уснул”, — подумала Мила и закрыла книгу сказок. Надо же, “как обезьянки”. Вадим что-то про обезьян говорил, а она спрашивала глупости всякие, любит ли он обезьян. Мила хотела себя ругать, а сама улыбалась, вспоминая их первую встречу. Кошка у него сердитая, царапка. Потому и царапается, что по хозяину скучает. Жила бы с ним — была бы ласковая. Мурлыкала бы.

Мила укрыла Славика получше, в квартире было не жарко. Погода неустойчивая, зима пришла неожиданно — снег выпал, потом растаял и снова похолодало. “…а она все не ищет Кая…”

Мила пошла в свой уголок, забралась с ноутбуком в кровать, надела наушники. Она хотела услышать Вадима: и игру его, и голос. Где он сегодня играет? В Монако. Было интервью, он рассказывал про зал, там на открытом воздухе, и это трудно. Наверно, холодно, или что-то еще? Мила не все понимала, что он говорит, часто останавливала интервью и искала объяснения в Интернете. Читала, потом снова возвращалась к просмотру. Монако — это, кажется, Франция. Потом будет Америка — разные штаты, города. Три недели так далеко! Зато потом совсем рядом! Москва и Нижний Новгород, но это уже в марте. Мила испугалась мысли, что до Нижнего доехать ничего не стоит и до Москвы тоже. А билет, наверно, в интернете заказать не проблема. Значит, она может… Думать про это было страшно!