Пианист. Осенняя песнь (СИ)

— Да, наверно, пора, — сказал Кирилл. — Спасибо, Вадим Викторович.

— Просто Вадим, договорились же, — поправил Лиманский. — И спасибо не за что еще. Пока не будете готовы — на прослушивание не записывайтесь. Про меня вообще заикаться не стоит. Ближе к весне мы свяжемся и решим, как лучше поступить. А насчет места я уже сейчас поговорю, у меня есть с кем, а то насуют своих, беда с этим. Потому таким, как Славик, если с улицы — и ходу нет. — Он увидел, как опечалилась Тоня, и успокоил: — Но у нас-то все ходы просчитаны, все будет хорошо. Ему учиться надо! Но не расслабляйтесь, поступить в ЦМШ можно — удержаться там трудно. — И снова Кириллу: — Если сможет, пусть программу готовит сейчас. Хотя бы с рук. Я думаю, сложность класса третьего можно дать ему, с осторожностью только с постановкой руки, чтобы не переиграл. Феноменальные у ребенка способности, берегите его, с таким даром трудно управляться. В любом случае Славику нужно музыкой заниматься усиленно. Спуску ему не давайте, но и перегибать не надо. И меня в курсе держите, видео присылайте.

Миновали облицованный светлым мрамором вестибюль. За ним был выход к платформам. Мила и Тоня шли впереди, а Кирил со Славиком и Вадим поотстали немного за разговором.

У турникетов Мила еще раз обнялась с Тоней, поцеловала Славика. Вадим и Кирилл пожали друг другу руки.

— Сумбурно все вышло, не отпраздновали толком, но главное, что вы теперь вместе. Поздравляю! Счастья вам большого-пребольшого, вот такого — развела руки в стороны Тоня, потом обняла и Вадима. — Идите уже, долгие проводы — лишние слезы. Ты хоть звони, Мил, из этого вашего Монреаля.

— Мы сначала еще в Петербург, — утешил Лиманский.

— Ну, езжайте с Богом…

— До свидания, Славик, не скучай! — Мила присела, обняла мальчика крепко, он обхватил ее руками за шею.

Тоня не выдержала, все-таки расплакалась. Кирилл обхватил её за плечи…

— Ну чего ты, Тонь, как на войну провожаешь, у людей свадебное путешествие, а ты…

— Верно! А что это я! — и Тоня засмеялась.

***

Как ехали до Москвы, Мила почти не помнила, это время стало еще одним пазлом, из которых складывалась невероятная, похожая на сон действительность.

Мила и правда все время засыпала. Слишком большим и перегруженным событиями оказался этот день. Кольцо на пальце свидетельствовало: они с Вадиком поженились. И штамп в паспорте у Милы стоял. Как это возможно? Она не могла, даже не пыталась осознать. Размыкала сонные веки, ощущала тепло руки Вадима, вдыхала аромат сандала и можжевельника и поудобнее устраивалась у Лиманского на плече.

— Милаша… просыпайся, нам пересесть надо на другой поезд, там как следует выспишься в купе. Проснись, — тормошил Милу Вадим.

В Москве снега на улицах почти не было, а тот, что лежал, подтаял. Потеплело, стало слякотно, сыро. Мила сразу промочила ноги, но ничего не сказала Вадиму, подумала, что в поезде до утра высушит сапожки, носила она их уже второй сезон, вот и начали промокать, хоть на вид ничего еще.

Они спокойно успевали дойти до Ленинградского вокзала.

— А я в Москве не была ни разу, — сказала Мила, разглядывая фасады домов Басманного переулка.

— Здесь-то смотреть нечего, а вообще, красиво. Кремль мне нравится, было бы больше времени — прогулялись бы. Но нельзя, поезд ждать не будет. По Питеру погуляем. Как ты, Милаша, очень устала, да?

— Нет, хорошо, — она улыбнулась своим мыслям.

С того дня, как пошла она в Павловском парке за Вадимом, и будто все шла и шла, не спрашивала, надо ли и далеко ли еще. И все её ожидание — это тоже был путь к нему. И наверно, и не могло получиться скорее, а только так.

Теперь Мила знала: им надо быть вместе. Сомнения, страхи, может, и оставались, но знание главного перекрывало их.

Ленинградский вокзал в Москве оказался похож на своего близнеца, что в Петербурге. И снова проход через рамки, толчея на платформе, особое вокзальное возбуждение. Так бывает, когда провожаешь, а хочется ехать самой. Куда-нибудь, только ехать, оказаться в поезде, смотреть в окно, как дрогнет и плавно двинется перрон…

Вот и поезд: вагоны, вагоны, окна занавешены. Мила шла рядом с Вадимом, он шагал уверенно, мало обращая внимания на суету вокзала, и она больше смотрела на Лиманского, чем вокруг. Что ей было до других людей, когда Вадик рядом. Ей хотелось трогать его. Без одежды, в одежде — не важно как — прикасаться. Это было основным и постоянным желанием. Она подозревала, что и с Вадимом происходит то же самое. А день закрутил их проблемами и не позволял расслабиться, побыть друг с другом. И сейчас придется купе с кем-то делить, сохранять лицо. Еще и говорить о чем-то с попутчиками…