Пьяные птицы, веселые волки

Потом идёшь к мяснику, ставишь соматосенсорный передатчик (штуку, проще говоря) в третий желудочек мозга, прямо в таламус. Из черноты возвращаешься почти прежней, с парой незаметных шрамов.

Девчонка тоже побывала в баке. Прошла все тесты, успела даже дать по паре раз полезным людям. Её выбрали. Но потом назвали цену. В этом фишка мялки и её облом: штуку ставят за счёт соискательницы. Не хочешь – вали, вас таких много.

Столько денег не скопишь, если даже продашь два-дцать почек. А почка у девчонки и так уже одна.

Мялка жестока: очередь в зал длинна, а на сцену ещё длинней. Особенно если ты с дальнего района.

Мялка консервативна: продюсеры торгуют чужим оргазмом, но на чужую боль спроса нет: мялка «Тара Туть татуируется» провалилась. Зря истыкав щёки, дива вернулась к офисной работе.

Мялка то, мялка сё. Но – мечта.

Картинка третья, с мясом и музыкой

Девчонка скулит по ночам, объедается никудышной наркотой и отдаётся своему обычному мальчику молча и неподвижно. Ей хочется в мялку, на сцену, под луч, ей нужна штука в башке, продюсер и мировая слава, но для начала хотя бы штука.

– Да ты зае.

(девчонка плачет)

– Зае ты.

(девчонка хрюкает и тычется в подушку)

– Ну дам те чвека.

(слёзы сохнут мгновенно – у неё гибкая психика, у девчонки-то)

– Мастер обвеса. Звать Голубь.

– А чо?

– Увишь.

Обвес – это штуки в твоей голове. Настоящий обвес – для богатых. Подвальный в двести раз дешевле, но, если извилина лопнет, некого будет винить. Глупая и быстрая, девчонка не боится за извилины и идёт на радиорынок.

Маме она говорит, что зависнет у подруги, но мама отработала очередную пятнадцатичасовую, и ей, в общем, плевать. Мальчику тоже. Дав контакты Голубя, он надолго пропадает из рассказа, мы встретим его ещё лишь раз, прямо перед убийством.

И девчонка идёт – сквозь дикую вьюгу или вонючий дождь, вам декорацию выбирать. Столько-то лет назад тут торговали транзисторами, и рынок пропах канифолью паяльных ламп. Столько-то лет спустя наступила эпоха нагретой пластмассы, и коробки с пиратскими дисками плавились на солнце. Столько-то лет прошло – диски исчезли, и над кучами китайских телефонов поплыл запах куриного жира: люди ели, торговали, ели.

А завтречка новые запахи. И девчонка идёт, и толпа предлагает миллион удовольствий: вшитый шокер, чтобы покалечить пальцем, бикини-электрини для всяческих забав, радиоприёмники антикварные, что-то странное из мяса, но с кнопками, старомодную стальную собаку с горелыми глазницами. Кричат торговцы, кричит товар – полутрупы без важных органов – кричат забинтованные покупатели. Тут можно вынуть всё и вставить всё, живое и неживое.

Из очередного подвала лезет музыка, и девчонка подпевает хиту:

а у неё во рту таблет-ка
пол-ная го-ре-чи
можно без одеж-ды
как на юууге
дееевочка хооодит
по чужому го-ро-ду
пьяные поют
и заглядыва-ют под юбку
горькая таблет-ка
ночь без о-кон
не ходи за девочкой
удааарит то-ком
дыр-ка в кееедах
бееелое нееебо
чёоорное небо
вдох-выдох иии нету.

Это литературный перевод с завтречкового на наш. Дальше припев, но там совсем непонятно, там что-то про ночь.

Картинка четвёртая, в которой пахнет жжёной кровью

Радиорынок почти бесконечен, но однажды параллельные мясные ряды сходятся, и там – Свалка, хаос подвалов и лавок. Даже с окраины рынка можно вернуться без глаза, а на Свалке люди просто остаются навсегда. По частям.

В одном из подвалов сидит Голубь. Он не обычный мясник, а мастер обвеса, он работает только с мозгом, считает деньги, смывает кровь, считает деньги. Голубь улыбается.

– Здравствуй, милая. Чего ты хочешь?

– Хай. Штуку.

– Ещё немного хлама в череп?

– Чо?

– Или какую-то конкретную штуку?

– Шно гришь.

– Это ты смешно говоришь, милая.

– А чо ты Голубь?

Голубь улыбается и сдирает с руки кожу. Это перчатка. Под ней настоящее тело – сизое с радужными разводами, как туловище птицы.

– Нейроэкзема. Побочка. Знаешь, что такое побочка?

– Не.

– Это когда в голове многовато. Так чего ты хочешь, милая?

Девчонка объясняет. Подвал как подвал, серые стены, ниже нуля, обычная нелегальная операционная. Девчонка дрожит и убеждает Голубя, что хорошо переносит обвес, проверялась не раз, а что пустая до сих пор – так не было денег поставить что-то стоящее. Голубь всё улыбается, и девчонка понимает, что это вечная судорога, побочка, грустить он уже не будет.

– Вот тут у меня «глутамат», усилитель вкуса и вообще всего: кончишь от ветерка. Вот «швабра», «дрын», «писин». Обвес на любой вкус, хорошие, приятные штуки. А ты пришла за подвальной копией нейротранслятора последнего поколения. И даже с продюсером не договорилась.

Штуки в лотке похожи на льдинки, девчонке больше сказать нечего.