Пиар по-старорусски

Что же касаемо нового лекаря Пашки, то лучше ему обо всём пока не рассказывать. А то ещё сбежит от радости, что ни в какой поход идти не надо, что ушкуйники сами уходят. Хотя припугнуть стоит, а то забеспокоится, что послания долго нет, может что-то заподозрить… Гриша велел крикнуть Пашку.

Пашка явился. Посыльный нашёл его на опушке леса. Лекарь бродил по кустам и насвистывал что-то. Когда посыльный его окликнул, он вздрогнул и подался вперёд, как бы собираясь бежать. Но не таких посыльных снаряжал Гриша для поручений, чтобы вот так просто от них сбегали люди. Нет! Пашка был остановлен (со страху он даже обмочил штаны) и препровождён к Грише. Первое, что увидел лекарь в Гришиной избе – это пенал, в котором он отправлял донесения Докуке и получал ответные распоряжения боярина. Пашка вторично обмочил штаны и даже чуть было не обделался, но вовремя спохватился. Решив, что убить его могли и в лесу, где он ждал верную дворнягу с посланием от Докуки, а раз не убили и привели к атаману, значит, есть до него дело. А посему не стоит унывать и надо попытаться набить себе цену в предстоящем торге. Гриша с усмешечкой наблюдал за переменой мыслей, чувств и эмоций на Пашкином лице. Лекарь был ему понятен как свои пять пальцев, как удар кистенём или как мысли подвенечной девицы. Выждав минутку для приличия и для весу, Гриша заговорил:

– Соглядатаем, значит, ко мне ты Докукой подослан? Так?

Не смутил Пашку ни грозный голос, ни сурово сдвинутые брови. Чего отпираться, и так он всё знает.

– Так, да не так. Можно сказать – соглядатаем, а можно – советчиком да помощником. Я же во вред тебе ничего не делал и не сделаю, ты ведь знаешь, – с надеждой заглянул в атаманские очи лекарь.

– Если бы я считал, что ты мне вредить подослан, не посмотрел бы я и на Докуку. У нас ведь просто: соглядатая в мешок с камнями – да в воду. Иль ты не ведал об этом? – пытливо прищурился Гриша.

Пашка содрогнулся при мысли, по краю какой бездны ходил. Такую смерть – врагу не пожелаешь!

– Почему же не ведал? Ведал. Да только не было у меня умысла на злое дело. А с Докукой списывался – это чтобы решить, как тебе лучше подсобить. Не знаю, что написал Докука, но верю – во вред ни тебе, ни ушкуйной братве там ничего нет.

Промолчал Гриша. Хотел было спросить – зачем списываться с Докукой, чтобы решить, как лучше подсобить атаману ушкуйников. Не лучше ли решить то с самим атаманом? Но не спросил. Знал, что и как ответит ему лекарь. И Пашка понял, о чём хотел спросить, да не спросил атаман… Стоили они один другого – умные, хитрые, дальновидные и рисковые. Каждый – по-своему… Поняли они это и решили, что лучше не враждовать, а дружить.

– Ступай к себе, готовься. Завтра утром выходим, – сказал Гриша, – да насчёт Докукина письма не беспокойся. Всё будет правильно. Да, из слободы не бегай, нам лекари ой как нужны. А вернёмся с добычей – богатым человеком станешь. Думаю, и у Докуки ты свои денежки тоже оставил. Так что выполнишь это его поручение – до смерти нужды знать не будешь… Понял?

– Как не понять? – спокойно улыбнулся Пашка. – Я к походам привычный. Не сомневайся – служить буду не за страх, а за совесть. А что там всё-таки Докука мне в том письме написал?

Гриша кинул письмо в очаг. Задумчиво глядел, как корёжится в пламени дорогая бумага.

– Делай своё дело, а остальное тебе знать без надобности. Вернёмся с честью и добычей – не пожалеешь.

Что ж, без надобности так без надобности. К делу лекарскому Пашка привычный. Благо в бытность свою новоградскую здорово он наловчился недуги исцелять. И хотя в походе больше будет у него не хворых, а рубленых, колотых, резаных и стреляных, такое ему тоже лечить доводилось. Охотников да дровосеков новоградских. Дело привычное! Да и заработанное у Аскольда золотишко надёжно зарыто в землю недалеко от ушкуйной слободы. Место навеки врезалось в Пашкину память – у разбитого молнией кедра, десять шагов к северу, а потом пятнадцать на восток. Там будет небольшая прогалина. Вот на ней, под слоем дёрна, и зарыл он шкатулку с Аскольдовым золотом. А чтобы звери лесные случайно не разрыли тайник, протёр он шкатулку тиной болотной, и тины же вокруг набросал – очень уж она хорошо запах человеческий отбивает. Теперь ни звери, ни собаки-ищейки тот схрон не найдут. Лес – он и есть лес. Тиной пахнет, благо кругом болота…

Вышел Пашка от Гриши Рваное Ухо и отправился к своей ладье: там на бережку у костерка можно и переночевать, ночи уже тёплые. А завтра – в поход.

Едва Пашка отошёл от Гришиной избы, послышался стук копыт. К дому подъехали двое конных. Стоявший на страже молодой ушкуйник из «порчаков» аж рот раскрыл от удивления: прибывшие были одеты вычурно, по-немецки, а поверх дорогой одежды – плащи небесно-голубого цвета.