Пиар по-старорусски

– Что, Филя, похоронил меня, поди? Не спеши. Не ты меня в жизнь выпускал, не тебе меня и ворачивать оттудова. Что о стенку меня ударил – не виню тебя. Вытащил ты меня из хмельной ямы, враз вытащил. Вот ведь как бывает: сколько я ни старался, никак от водки избавиться не мог, а ты меня – хлоп о стенку – и готово! Думаю я, во времена грядущие назовут такое лечение шоковой терапией. Время, думаешь, упущено? Да, но не всё. Осталась и надежда кой-какая. Всё, всё тебе отработаю, что обещал. Из кожи вон вылезу, и мышью, и орлом обернусь, но слово своё сдержу. Не грусти, Филя, сейчас колдовать буду. Воровать Докукиных помощников поздно, не поможет это, времени мало у нас осталось. А вот его самого украсть или погубить – это может и получиться. Что хочешь, Филя?

Филя хотел всего. Побыстрее и побольше. Навёрстывая потерянное время, Песец решил не откладывать дела в долгий ящик:

– Сейчас колдовать буду. Сначала в нижний мир схожу, гляну, что там и как. Может, про этого… Простомира чего узнаю. Без схватки с ним мне никак не обойтись. Филя, скажи слугам, пусть притащат мой бубен и котомку. Прям здесь камлать стану.

Филя заинтересовался. Ещё никто из новоградцев не видел, как камлает настоящий самоедский шаман. А тут ещё повод такой… нужный.

– Эй, кто-нибудь, тащите сюды самоедские причиндалы! – закричал он. – Да поживее!

– Ещё мне надо, – продолжил Песец, – пятилетнего мха, который на дубе рос. Если нет пятилетнего, подойдёт и трёхлетний, только его побольше надо будет, в силу ещё не вошёл. Высушенного помёта молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили. Немного – кружки две. Печень мертвеца, умершего от запоя, немного бобрового мускуса, три волоса непорочной девы и толчёный изумруд – с напёрсток примерно… Ну что, Филя, скоро ли всё это достанешь?

Филя, озадаченный, молчал. Мох с дуба принести несложно. Можно даже со стен терема наковырять, не зря он в своё время не позарился на дешёвое сосновое бревно, а разорился на дорогую дубовую древесину. Вообще-то, дуб специальным указом посадника ещё лет двести назад запретили использовать на иные цели, кроме строительства ладей. На том и стоял господин Великий Новоград: крепкие, надёжные суда, военные и торговые, не гниющие в воде и выдерживающие любой шторм, хоть в немецких морях, хоть в суровом Ледовитом океане, хоть на волжских просторах…

Только вот поди ты разбери, какой мох пятилетний, а какой трёхлетний. Или двухлетний? Или столетний? Может, наковырять этому балбесу какого ни попадя, пусть сам там разбирается?

– Эй, кто-нибудь ещё, а ну брысь мох со стен ковырять – целый короб надо!

В шаманскую каморку вбежали пятеро слуг.

– Два короба, – вставил шаман.

– Два короба наковырять!

– Каждый короб на два ведра.

– Каждый короб… Ты что – охренел? Не наберётся на тереме столько мха.

– Надо, Филя, надо.

– Хорошо. Эй, коль на тереме мха не хватит, доковыривайте недостающее на конюшне и псарне. А ну быстро!

Слуги ринулись было на выход.

– Да не все, чёрт бы вас побрал. Один за мхом, другим тоже сейчас задание найдётся! Песец, что там ещё?

– Две кружки сухого помёта молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили.

– Ну ты совсем рехнулся – помёт кружками мерять! Кружками бражку меряют… Что? Оленёнка? Да ты точно с глузду съехал, самоед вонючий. Где я тебе оленёнка в Новограде найду, да ещё два месяца кормленного трын-травой? Её у нас только волхвы пользуют, а где берут – никто не ведает.

– Надо, Филя, надо…

– Давай, басурман, придумывай другое колдовство. Неоткуда здесь сухих оленьих какашек раздобыть. Думай быстро, зря, что ли, ты у меня полтора годовых запаса водки выжрал за три недели!!!

– Остынь, Филя. Будет замена помёту оленёнка. Сейчас скажу, только со своими посоветуюсь.

Песец замер в неподвижности, закрыв глаза. Изредка по лицу пробегала судорога, дёргались веки, шевелились губы. Он блуждал в одному ему известных далях, говорил то ли с шаманами, то ли с людьми, то ли с духами. Так продолжалось довольно долго, наконец он, не меняя выражения лица, улыбнулся, прищёлкнул от удовольствия языком и открыл глаза.

– Поговорил я с нашими. Они говорят, что для этого колдовства есть замена помёту молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили. И называется это… сейчас вспомню…

Он пошевелил немного губами, поморщил лоб.

– Называется эта вещь – розовое масло. Вот! И надо немного – всего две кружки, как и помёта надо было бы. Филя, а розовое масло – это чьё? Роза – это такая корова, что ли? Или коза?

За время жития в Новограде Песец выучил названия некоторых животных, дающих молоко, из которого потом сбивают вкусное масло… Филя смотрел на него ошалелыми глазами, обдумывая сказанное и прикидывая, во сколько ему обойдётся это колдовство и стоит ли оно такой цены. Может, проще и дешевле собрать все пожитки и отплыть на постоянное место жительства куда-нибудь в Ганновер или Бристоль? Наконец он собрался с духом. Нет, мы ещё поборемся!!!